"Аско Мартинхеймо. "Мастерский выстрел" и другие рассказы " - читать интересную книгу автора

Неужто купол церкви протекает? Иначе зачем еще эта дополнительная крыша? Поп
говорил о весне, цветах, птицах и юности. И теперь, с трибунки, он говорил
совсем не так, как прежде, внизу. Голос его порой делался высоким, почти
пронзительным, он растягивал слова, слегка подвывал, и казалось, вот-вот
запоет.
Слушать попа Сами быстро надоело. Он не понимал, о чем тот толкует.
Ведь если столкнешься с парнем с улицы Туули, о милосердии и заикаться не
стоит. Я ни о какой драке поп не говорил. При чем же тогда милосердие? И
ведь поп сказал, что это милосердие оказывается всем каждый день. И еще он
говорил об искуплении. Выкупе? Но это не имело ничего общего с таким
выкупом, как при игре в фанты. Странно. И он здорово говорил о грехах,
только не объяснил, что это такое. Небось то, чем старшие классы занимались
сейчас на задних скамьях. Оттуда слышались приглушенные голоса, скрип
скамей, топот ног, смешки, возня, похрюкивание, деланный кашель. Учителя
сидели, вытянув шеи, и бросали туда убийственные взгляды, но беспокойный
шумок все усиливался. Поп уставился на задние скамьи. Шумок стих, когда он
сказал:
- Вы, милые молодые люди, там, в задних рядах, вскоре вы будете на
беговой дорожке жизни наравне со взрослыми. Слабым такого соревнования не
выдержать. В чем вы найдете поддержку? Что будет вам наградой за победу?
- Мы спортом не занимаемся, - послышался тихий ответ, сопровождаемый
взрывом смеха.
Поп продолжал прерванную речь об иге греха. Что такое иго, Сами тоже не
понимал.
Паси уже достиг последней страницы комикса. Отважные парашютисты
выстроились в шеренгу, и командир вешал медали на их выпяченные груди. Такую
награду получили те, кто убил достаточно много врагов.
Сами нетерпеливо ждал, когда окончится эта церковная церемония. У него
свело спину, а ягодицы пощипывало. Он ерзал на скамье и пытался найти
что-нибудь интересное, чтобы как-то убить время. Он принялся считать звезды
на потолке-куполе. Начал с левого края, досчитал до шестидесяти трех, но шея
устала держать голову в запрокинутом положении. Пришлось прекратить.
И вдруг он углядел висящую под трибункой с оратором какую-то бумагу с
текстом, оправленную потускневшей золотой рамкой. Но рассмотреть как
следует, что это такое, мешала голова светловолосой девчонки, сидевшей
впереди. Сами толкнул Паси:
- Та рамка. Ви-видишь?
- Угу.
- Ч-ч-что там написано?
Паси сунул комикс в карман и вытянул шею, всматриваясь.
- При... каз... - разбирал Паси по слогам.
- Что?
- Глав... но... ко... ман... дующего. Приказ главнокомандующего.
Выполнив просьбу приятеля, Паси уселся поудобнее и протянул ему комикс,
но Сами уже не интересовало истребление немцев. Приказ главнокомандующего
занимал его мысли. Что за приказ такой? В церкви-то? В классе начальником
был учитель. Начальнику следовало подчиняться. А ректор командовал школой,
был школьным главнокомандующим. Но здесь, в церкви? Кто бы это мог быть? Уж
конечно, не пастор. Может, бог? Отец сказал, что бога не существует. Но кто
же тогда?