"Кэт Мартин. Креольская честь " - читать интересную книгу автора

- сказала Лорна.
Ники должны были продать в четвертый раз за эти три года, но только в
первый раз с публичного аукциона.
- Навряд ли. Теперь я не просто законтрактованная служанка, меня
считают воровкой.
- Но к таким, как ты, почти детям, относятся снисходительно, Только бы
они не заметили, какой возраст написан в твоих бумагах.
- Какое это имеет значение? Не могу же я ходить все время одетая под
девочку Рано или поздно кто-нибудь заметит, что я женщина. Один Бог знает,
что случится тогда.
Лорна ничего не могла возразить на это. Ее подруга - утонченная
образованная леди, но бедственное положение кладет свою печать на всех без
исключения, тут уж ничего не поделаешь. А ведь, казалось бы, Ники должна
была жить безмятежной жизнью, имея достойного молодого мужа, который бы
любил ее, как она того заслуживает.
Но муж у нее вряд ли будет. А вот дети могут быть, незаконнорожденные,
ублюдки, неизвестно от кого. Конечно, есть законы, защищающие наемных
служанок, но люди, которые перекупают контракт, обычно достаточно богаты,
чтобы безнаказанно обходить их. Ники с тяготевшим над ней обвинением в
краже, с ее красивым лицом и фигурой, кое-как прикрытой грязной одеждой,
трудно рассчитывать на какую-то защиту. Лорна вздохнула: жизнь - штука
нелегкая.

***

В ожидании следующего дня Ники всю ночь ворочалась на своем соломенном
тюфяке, брошенном прямо на холодный каменный пол, и, лишь только настало
утро, стала беспокойно расхаживать взад и вперед по камере. Не видя солнца,
трудно было сказать, сколько часов им пришлось ждать, прежде чем они
услышали шарканье ног за дверью. Скорее всего это была уже вторая половина
дня.
- Пришла и наша очередь, - сказала Ники, услышав, как лязгнула дверь
напротив, а затем послышались голоса женщин, которых конвоиры погнали по
коридору. Она словно воочию видела себя стоящей на подмостках, слышала
голоса людей, выкликающих цену, точно она не человек, а выставленная на
продажу вещь. Впрочем, в сущности, так оно и было.
Ее охватили ужас и страх. Что бы сказал папа, если бы был здесь? Но в
глубине души она знала, что он сказал бы:
"Никто не может опозорить тебя, доченька. Ты только сама можешь
опозориться". Она помнила эти, как будто бы совсем недавно произнесенные
слова.
- Держись поближе ко мне, - сказала Лорна. - Я знаю почти всех
городских богачей. Старый козел, который купил мой контракт, был
журналистом. Форсайт знал все обо всех. Когда нас выведут, я скажу, каких
покупателей надо поощрять, а от каких по возможности отвязываться.
- И как я могу это сделать?
- Ты умница. Сообразишь, когда придет время Плечи Ники поникли. Да,
конечно, она постарается сообразить. Вот уже три года, как ей приходится
выворачиваться из всяких трудных положений. Но нельзя сказать, что это
хорошо ей удается.