"Сандра Мартон. Непокорная девственница" - читать интересную книгу автора

Она - женщина, великолепная яркая женщина, еще нетронутая и не
разбуженная. Он обязан два месяца защищать ее от всех соблазнов, с которыми
она еще не сталкивалась, и от мужчин, которые станут виться вокруг нее.

Одного из этих мужчин он должен выбрать ей в мужья, чтобы тот взял ее
невинность. Уложил Катарину Мендес к себе в постель.

К счастью, в дверь постучали. Это принесли ужин.

Глава четвертая

Катарина обещала себе, что не притронется к еде. Вначале она так и
делала. Она глядела, как Джейк приподнимал крышки и рассматривал блюда,
бормоча и хмыкая. Потом он положил себе омлет с сыром и грибами и принялся
есть. У нее от голода заурчало в животе, чего не бывает с воспитанными леди.
От смущения девушка стала пунцовой. Он даже не взглянул на нее.

Катарина взяла стул и села напротив. Джейк наполнил для нее тарелку и
передал ей.

- Благодарю, - холодно произнесла она, умирая от голода.

Такой вкусный омлет с грибами, сыром и беконом! Слегка обжаренные
помидоры - пальчики оближешь. Вкус изумительный.

Она съела все, что он ей положил, два тоста с маслом и кусочек сыра.
Когда Джейк протянул ей вазочку с ванильным мороженым, украшенным клубникой,
Катарина решила, что хватит. Он считает ее ребенком, раз заказал мороженое
только ей.

Чем раньше он поймет, что она не ребенок, тем лучше.

Но холодная горка ванильного мороженого выглядела так соблазнительно, а
в школе это было редкое лакомство. Обычно на десерт давали пудинг и
размороженные фрукты.

Можно позволить себе чуточку. Одну ложечку. И еще одну, и еще. Пока она
соображала, ложка уже скребла по дну опустевшей вазочки. Девушка собрала
остатки и слизнула их кончиком языка...

Подняла голову и увидела, что Джейк горящими глазами глядит на нее.

Внизу живота сладко заныло. Ее обдало жаром. Сердце забилось сильнее, к
груди прилила кровь.

Катарина замерла. Она опустила глаза и провела пальцем по губам. Когда
она подняла взгляд, ей показалось, что у нее начались галлюцинации.

В глазах опекуна не было ничего, кроме легкого изумления,