"Артемис Фаул. Парадокс времени" - читать интересную книгу автора (Колфер Йон)

Глава первая.

Эспрессо и патока

Артемис сидел в кожаном кресле, перед Беккетом и Майлсом. Его мать лежала в кровати с легкой простудой, отец был с врачом в ее комнате, а он, держа в руке книгу, развлекал близнецов. Разве есть лучшее развлечение для детей, чем уроки?

На нем была небрежно одетая небесно-голубая шелковая рубашка, легкие светло – серые шерстяные брюки и мокасины от Гуччи. Темные волосы были зачесаны назад, и он пытался улыбаться, обращаясь к детям.

– Артемису нужно в туалет? – спросил Беккет, сидя на корточках посреди тунисского ковра. На нем был только испачканный травой жилет, который он пытался натянуть на колени.

– Нет, Беккет, – сказал Артемис. – Мне просто трудно выглядеть веселым. А на тебе одет подгузник?

– Подгузник, – фыркнул Майлс, который научился в возрасте четырнадцати месяцев строить лесенку из энциклопедий, чтобы достать до унитаза.

– Нет подгузника, – надулся Бекетт, хлопая по все еще жужжащей мухе, застрявшей в завитках его липких светлых волос. – Бекетт ненавидит подгузник.

Артемис сомневался, что няня забыла одеть на Беккета подгузник, и задумался над вопросом, где этот подгузник находится сейчас.

– Очень хорошо, Беккет, – продолжал Артемис. – Давай пока отложим тему подгузника, и перейдем к сегодняшнему уроку.

– Шоколад на полках, – сказал Бекетт, подняв палец, показывая воображаемый шоколад

– Да, хорошо. На полках может лежать шоколад.

– И кофе экспрессо, – добавил Бекетт, у которого были странные вкусы, например кофе экспрессо и патока. В одной и той же чашке…

Однажды он съел несколько ложек этой смеси, пока ее не забрали у него. Малыш не спал двадцать восемь часов.

– Мы будем изучать новые слова, Артемис? – спросил Майлс, который хотел поскорей вернутся к банке с плесенью в его спальне. – Я вместе с Профессором Приматом провожу эксперименты.

Профессор Примат – это плюшевая обезьянка, «подопытный кролик» в лаборатории Майлса. Забавная игрушка, занимавшая большую часть его времени, была помещена в мензурку из боросиликатного стекла и стояла на лабораторном столе.

Артемис запрограммировал голос обезьяны, чтобы она отвечала на голос Майлса двенадцатью фразами, включая, «Оно живое, живое!» и «История запомнит этот день, Профессор».

– Ты скоро сможешь пойти в свою лабораторию, – сказал Артемис одобрительно. Майлс принадлежал к числу людей, которым с рожденья суждено стать выдающимися учеными-натуралистами. – Итак, мальчики, я подумал, что мы могли бы поговорить немного о поведении в ресторане.

– Чихаешь, как червь, – сказал Бекетт, который не хотел выбыть из разговора.

Артемис был почти поражен этим замечанием. Черви меньше всего подходили на роль блюда из меню, улитки – еще куда ни шло, но черви…

– Забудьте о червях, – попросил он твердым голосом.

– Забыть червей! – сказал Бекетт, испугавшись тона брата.

– Только на время, – успокаивающе сказал Артемис. – Как только мы закончим нашу игру в слова, вы можете думать о том, что о чем захотите. И, если вы будете хорошо играть, я возьму вас посмотреть на лошадей.

Верховая езда была единственным видом спорта, которым Артемис занимался. В основном потому, что лошадь делала большую часть работы. Беккет указал на себя пальцем.

– Беккет, – сказал он гордо, – Черви уже забыты.

Майлс вздохнул.

– Простак.

Артемис начинал сожалеть о том, что начал этот урок, но начав, он уже был настроен довести его до конца.

– Майлс, не называй своего брата простаком.

– Хорошо, Артемис. Но ему нравится. Ты – простак, не так ли, Беккет? Простак Беккет, – сказал маленький мальчик счастливо.

Артемис сложил ладони вместе.

– Право, братья. Начинаем. Представьте себя за столом в ресторане «Монтмар».

– В Париже, – добавил Майлс, самодовольно выправляя шейный платок, который он взял у отца. – Не так ли?

– Да, это в Париже. Подумайте, что вы будете делать, чтобы привлечь внимание официанта. Итак, что вы сделаете?

Младенцы безучастно уставились на него, и Артемис начал сомневаться, не задал ли он слишком сложный вопрос. Он был удивлен, когда увидел искру понимания в глазах Бекетта.

– Хмм…Сказать Дворецки «прыгни ему на голову»?

Майлс был впечатлен.

– Я согласен с тобой, простак.

– Нет! – сказал Артемис, – ты должен поднять указательный палец и…

– Почесаться?

– Что? Нет, Беккет, не почесаться, – Артемис вздохнул, это было невыносимо. Невыносимо. И почему он не может провести вечер, внедряя новую флеш-карту или модифицируя лазерную указку, которой можно осветить все, что угодно или прожечь насквозь любой стальной лист.

– Давайте попробуем вместе. Поднимите указательный палец и скажите «hi, garзon». Теперь вы…

Мальчуганы сделали так, как им сказал брат, они стремились удовлетворить странные, по их мнению, запросы Артемиса.

– Hi, garзon, – пухлые пальцы близнецов поднялись в воздух, а потом губы Майлса проговорили еще два слова, обращаясь к своему брату-близнецу. – Артемис простак.

Артемис поднял его руку. – Я сдаюсь, вы победили, больше никаких уроков! Почему бы нам не порисовать.

– Отлично, – сказал Майлс. – Я должен покрасить свою банку с плесенью!

Беккет выглядел обеспокоено. – Я ничего не выучу, не так ли?

– Нет, – сказал Артемис. Подумав, что брат расстроен он проявить нежность и взъерошил брату волосы и тут же пожалел о своем поступке. – Ты ничего не узнаешь.

– Хорошо. Теперь Беккет счастлив. Смотри, – и мальчик показав на себя продемонстрировал самую счастливую улыбку.

Когда их отец входил в комнату, три брата лежали, растянувшись на полу. Он выглядел утомленным, но передвигался, как прирожденный атлет, не смотря на искусственную био-гибридную ногу. Искусственный титановый протез крепился к кости уцелевшей части ноги, и Артемис старший управлял ею с помощью нервных импульсов, поступающих на датчики имплантата. Иногда в конце дня ему приходилось использовать специальный гель, что бы уменьшить раздражение, но в остальное время он вел себя как, будто нога его собственная.

Артемис младший поднялся на колени, его одежда была запачкана каплями краски.

– Я прекратил учить их французским словам и присоединился к игре близнецов, – он усмехнулся, вытирая руки, – Фактически, почти освободил от занятий. Вместо этого мы рисуем пальцами. Я попробовал прочесть лекцию по кубизму, но вместо благодарности они меня обрызгали.

Тут он заметил, что отец выглядит не просто уставшим, а еще и озабоченным какой-то проблемой. Артемис старший прошел мимо близнецов и подошел к большому, до потолка, книжному шкафу.

– Что случилось? Состояние мамы ухудшается?

Артемис старший держал одну руку на лестнице и за счет нее переносил вес тела с протеза на здоровую ногу, выражение лица было просто неописуемо, Артемис Второй никогда не видел такого выражения у отца. Это была не просто озабоченность, это был страх.

– Отец?

Артемис старший ухватился за перекладину с такой силой, что древесина заскрипела и затрещала. Он открыл рот, что бы что-то сказать, но передумал. Теперь сын тоже был обеспокоен.

– Отец, ты должен сказать мне!

– Конечно, – сказал его отец. – Я должен сообщить тебе.

Но сразу после этих слов из глубоких синих глаз Артемиса старшего выкатилась слеза.

– Я помню, как я впервые встретил твою мать, – сказал он. – Я был в Лондоне, на небольшой частной вечеринке у Айви. Комната была полна негодяев, а я был самым главным. Она изменила меня, Арти. Она забрала мое сердце, а затем вернула вмксте со своим. Она спасла мою жизнь. А теперь…

Артемис вдруг почувствовал слабость. Кровь застучала в ушах, как атлантический прибой.

– Мама умирает, отец? Это ты пытаешься сообщить мне?

Идея казалось просто смешной и бредовой. Это невозможно!

Его отец моргнул, как будто просыпаясь, возвращаясь из воспоминаний.

– Нет, Фаулы так просто не сдаются, а сын? Время отработать свою репутацию, – глаза Артемиса старшего ярко заблестели, но в них сохранялось отчаяние, – Мы должны сделать все возможное сын. Все, что потребуется.

Артемис почувствовал, как его охватывает страх.

– И что мы должны сделать?

«Спокойно», – сказал он себе. – «Тебе хватит сил».

Хотя у него и не было на руках всех фактов, он был уверен, что болезнь матери связанна с волшебством, а он был единственным человеком на земле, который этим самым волшебством обладал.

– Отец, – спросил он осторожно. – Доктор ушел?

Казалось вопрос озадачил Артемиса старшего, но он вскоре ответил.

– Ушел? Нет. Он рядом, я подумал, что ты захочешь задать ему пару вопросов.

Доктор Ганс Шелк – ведущий в Европе эксперт по редким заболевания, а не простой практикующий семейный врач. Естественно Артемис старший послал за ним, как только состояние Ангелины Фаул стало ухудшаться. Доктор стоял в прихожей под гербом Фаулов, около его ноги стоял крайне потрепанный кожаный саквояж, напоминая гигантского жука. Он завязывал пояс на своем сером дождевике и резко разговаривал с ассистенткой.

Все в докторе было острым, от V-образного выступа волос на его лбу до носа и скул, похожих на лезвие бритвы. Голубые глаза за двойными линзами очков казались огромными, а рот кривился слева направо, когда он говорил.

– Все симптомы, – сказал он, акцент выдавал в нем немца. – По всем базам данных. Вы понимаете?

Его ассистент, молодая дама, одетая в дорогой серый костюм, кивнула несколько раз, внося инструкции в свой карманный компьютер.

– По университетам тоже? – спросила она.

– Как я сказал, – Шолк сопровождал каждое слово нетерпеливым кивком, – Разве я не сказал – по всем базам данных? Разве вы не понимаете мой акцент? Это потому что я недавно прибыл из Германии.

– Простите, доктор, – сказала помощница с раскаянием, – Конечно, все.

Артемис подошел к Шолк и протянул руку, но доктор не ответил на этот жест.

– Заражение, мистер Фаул, – сказал доктор без тени сочувствия. – Мы не определили чем, но независимо от этого ваша мать заражена.

Артемис сложил пальцы за спиной в замок.

– Я с вами не знаком, доктор. Будьте так любезны, опишите симптомы моей матери.

Доктор раздраженно выдохнул. – Хорошо, молодой человек, но знайте, я не привык общаться с детьми и не даю ложных надежд.

У Артемиса внезапно пересохло в горле.

– Симптомы вашей матери, возможно, уникальны, – сказал доктор Шелк. – Все, что я могу сообщить, что ее органы разрушаются.

– Какие органы?

– Все, – сказал доктор. – Мне нужно перевести сюда оборудование из моей лаборатории в Университете. Очевидно, что вашу мать перевозить небезопасно. Моя ассистентка, Имоджен, мисс Бук, посмотрит за ней до моего возвращения. Мисс Бук не только хороший секретарь, но и отличная медсестра, хорошее сочетание, не правда ли?

Боковым зрением Артемис видел суетливые движения мисс Бук, она что-то записывала в своем КПК. Эта медсестра-секретарь не вызывала у него доверия, а этому человеку он собирался доверить свою мать.

– Все органы моей матери поражены? Абсолютно все?

Шолк не имел привычки повторяться. – Это мне напоминает волчанку, но более агрессивное течение, чем обычно, в сочетании с тремя стадиями болезни Лайма. Подобные симптомы я видел у одного Амазонского племени, но не такие серьезные. При таких условиях вашей матери осталось жить несколько дней. Откровенно говоря, я даже сомневаюсь, что мы успеем провести все тесты. Что бы вылечить ее нам нужно чудо, но, учитывая мой огромный опыт, я могу сказать, что чудес не бывает.

– Возможно и бывают, – рассеяно сказал Артемис.

Шелк поднял свой саквояж.- Доверьтесь науке, молодой человек. Она послужит вашей матери лучше, чем какие-то чудеса.

Артемис проследил за тем, как доктор сделал дюжину шагов в сторону своего старинного Мерседес Бенца. Автомобиль был серым, как грозовые тучи.

«Нет времени на науку», – подумал молодой ирландец. – «Магия – мое спасение»

Когда Артемис вернулся, он увидел своего отца, сидящего на ковре, и Беккет ползал по нему как обезьяна.

– Теперь я могу увидеть Мать? – спросил Артемис.

– Да, конечно, – промолвил Артемис старший.- Можешь сходить посмотреть симптомы, чтобы знать, что искать.

– Искать? – задумался Артемис. – Видимо впереди тяжелые времена.

Огромный телохранитель Артемиса, Дворецки, стоял у подножия лестницы в полной броне для Кэндо, защитная маска помялась после его занятий.

– Я занимался самбо, был в спарринге с самим собой, – объяснил он. – Ваш отец отослал мне сообщение, что я нужен немедленно. Что случилось?

– Это мама, – сказал Артемис, – Она серьезно больна. Я собираюсь посмотреть, что я могу сделать.

Дворецки поспешно шел за господином, гремя бамбуковыми планками.

– Будьте осторожным сэр. Магия это не наука. Вы не можете управлять ею, смотрите, как бы матери не стало хуже.

Артемис поднялся вверх по большой и широкой лестнице. Подойдя к спальне матери, он остановился, как вкопанный.

– Я боюсь, что хуже уже быть не может, – сказал он.

Артемис оставил телохранителя за дверью, что бы тот мог избавиться от хон-нури: шлема и нагрудника. Под броней он был одет в тренировочный костюм, вместо привычных брюк. Грудь была мокрой от пота, но Дворецки проигнорировал свое желание пойти в душ. Оставшись стоять под дверью, он старался не подслушивать.

Дворецки был вторым человеком, полностью посвященным во все волшебные авантюры Артемиса. Но Артемис совершил путешествие во времени в Затерянный мир и изменился после него. Теперь один его глаз стал коричневым, своего рода подарок взамен его собственного голубого. Во время путешествия Артемис украл у эльфа пару крупиц магии, атомы которой смешались с его атомами в потоке времени. После возвращения из Затерянного мира Артемис наложил на родителей волшебный гипноз, чтобы они не задумывались об его отсутствии в течение последних нескольких лет. Это был не очень изощренный план, поскольку его исчезновение произвело сенсацию в мире и Фаулы наняли детективов, чтобы найти его. Но пока Артемис не смог получить у ЛеППРЕКОНа оборудование, стирающее память или придумать что-нибудь подобное сам, этого должно было хватить. Он внушил родителям, если их спросят о нем, они должны будут просто заявить, что-нибудь вроде этого: «Это семейная тайна. Уважайте нашу личную жизнь».

«Артемис – человек с волшебными способностями», – подумал Дворецки. – «Единственный в мире».

Теперь он собирался использовать свою магию, что бы излечить мать. Это была опасная игра, магия не была свойственна ему от рождения, не являлась его естественной частью. Мальчик вполне мог стереть часть симптомов и заменить их другими.

Артемис медленно вошел в спальню родителей. Близнецы бывали здесь в любое время дня и ночи, прыгая сразу на кровать под балдахином чтобы побороться с матерью или отцом, но Артемис никогда не испытывал этого. В его детстве были только строгость и дисциплина.

Отец требовал, перед тем как войти, постучаться. Это показывает твое уважение. Но за последние семь лет он изменился, понял что главное. Теперь он был всегда готов обнять или поиграть с его любимыми сыновьями.

– Слишком поздно для меня, – подумал Артемис, – я слишком взрослый для игр с отцом.

Его мать всегда была другой. Она никогда не была холодна с ним, кроме того времени, пока она была в депрессии из-за исчезновения отца. Но магия и возвращение ее любимого мужа спасли ее, и теперь она снова стала сама собой. Или была до сих пор.

Артемис медленно пересек комнату, боясь увидеть то, что лежало перед ним. Он осторожно прошел по ковру, стараясь не наступать на рисунок виноградной лозы в ткани.

Не становись на виноградную лозу и сделай девять шагов.

Это была привычка детства, старое суеверие, которое иногда шептал его отец. Артемис никогда не забывал про него и старался сделать ровно девять шагов, не наступая на рисунок, чтобы отпугнуть неудачу.

Кровать под балдахином на четырех столбиках стояла в дальнем конце комнаты, наполненной светом, пробивающимся из-за драпировок на окне. Легкий ветерок слегка колыхал шелк балдахина, как паруса пиратского судна.

Рука матери свисала с кровати. Бледная и тонкая.

Артемис ужаснулся. Только вчера его мать была прекрасна. Немного простужена, но тогда она улыбалась и могла смеяться.

– Мать, – вырвалось у него, когда он увидел ее лицо.

Это было невозможно. За прошедшие 24 часа его мать превратилась в скелет. Ее скулы заострились, как кремень, а под глазами появились темные круги.

– Успокойся, – сказал Артемис сам себе. – Через несколько секунд матери станет легче и тогда я смогу разобраться, что здесь случилось.

Дивные волосы Ангелины стали спутанными и тонкими и теперь напоминали паутину, отлетающую ее подушку. В комнате стоял легкий запах, исходящий от нее.

– Лилии, – подумал Артемис, – Болезнь со сладким запахом.

Ее глаза внезапно открылись, как будто в панике. Она резко выгнулась назад, стараясь вдохнуть через сжатые зубы и хватая воздух скрюченными пальцами. Так же внезапно она успокоилась. Один ужасный миг Артемис думал, что это предсмертная агония. Потом ее веки задрожали и она протянула своему сыну руку.

– Арти, – сказала она. Ее голос был не громче шепота. – Это напоминает странный сон.

Хоть она и говорила короткими предложениями, но потребовалось много времени, чтобы она закончила фразу, поскольку каждое слово ей давалось с трудом.

Артемис взял мать за руку. Какой же тонкой она была! Только кости, обтянутые кожей.

– А может, я бодрствую и все остальное – это моя фантазия.

Артемису причиняли боль слова матери. Это напоминало ему время, когда она была в депрессии.

– Вы не спите, мать, и я – здесь. У вас легкая лихорадка и небольшое обезвоживание, но причин для беспокойства нет.

– Как я смогу бодрствовать, Арти, – спросила Ангелина, ее глаза были светлыми пятнами в черных кругах, – когда я чувствую, что умираю? Как я могу бодрствовать, когда я чувствую это?

Эти слова пошатнули притворное спокойствие Артемиса.

– Это -… лихорадка, – он запнулся, – Вы смотрите на мир несколько странно. Скоро все будет хорошо. Я обещаю.

Ангелина закрыла глаза. – И мой сын держит свое слово, я знаю. Где ты был последние годы, Арти? Мы так беспокоились. Почему ты не выглядишь на семнадцать?

В бреду Ангелина Фаул увидела правду, несмотря на волшебство. Она поняла, что он исчез на три года и совершенно не повзрослел за это время.

– Мне четырнадцать, мать. Почти пятнадцать, пока еще ребенок. Теперь закройте ваши глаза и когда вы откроете их снова, все будут хорошо.

Что ты сделал с моими воспоминаниями, Артемис? Откуда ты взял такие силы?

Артемис вспотел. Тепло комнаты, запах болезни, его собственное беспокойство.

Она знает. Мать знает. Если он ее вылечит, вспомнит ли она?

Это не имело значения. С этим можно будет разобраться позже. Главным в его жизни должны быть родители.

Артемис сжимал хрупкую руку в своих ладонях, чувствуя, как кости трутся друг об друга. Он собирался использовать магию на своей матери во второй раз.

Магия не была естественной для Артемиса и вызывала головную боль всякий раз, как он ее использовал. Но хоть он и был человеком, магия, все же, оказывала некоторое влияние на него. Ему приходилось принимать таблетки от морской болезни, когда он незваным входил в дом, а в полнолуние Артемис часто находился в библиотеке, слушая музыку на максимальной громкости, чтобы заглушить голоса в своей голове. Большая колония волшебных существ, имела мощную расовую память, которая всплыла подобно приливной волне, принося с собой еще и мигрень.

Иногда Артемис думал о захвате магии, как об ошибке, но недавно симптомы прекратились. Больше мигрень и тошнота его не беспокоили. Возможно, его мозг приспособился к жизни волшебного народца.

Артемис, держа осторожно пальцы матери, закрыл глаза и отбросил все сомнения.

Магия. Только магия.

Магия была дикой силой, и ее нужно было направлять. Если бы Артемис позволил себе расслабиться, то все волшебство могло обернуться так, что когда он открыл бы глаза, его мать была бы еще больна, но волосы ее стали бы другого цвета.

– Исцеляй,- подумал он. – Все будет хорошо, мать.

Магия среагировала на его желание, с легким гудением растекаясь по его рукам, покалывая их. Синие искры кружились вокруг его запястий, подобно крошечным пескарям на мелководье. Казалось, что они живые.

Артемис вспоминал о матери в расцвете ее сил, создавал мысленный образ. Он видел ее светлую кожу, глаза, сияющие счастьем. Слышал ее смех, чувствовал, как она его обнимает. Вспоминал, как сильно Ангелина Фаул любила свою семью.

– Это – то, что я хочу.

Искры чувствовали, что он хочет, и текли в Ангелину Фаул, проникая через кожу ее ладоней, запястий, окружая, подобно веревкам ее руки. Артемис с силой выталкивал магию, и река волшебных искр текла от его пальцев к матери.

– Исцеляйте, – думал он, – вытесните болезнь.

Артемис использовал свою магию раньше, но на этот раз все было по-другому. Он чувствовал какое-то сопротивление, как если бы тело его матери не желало исцеляться. Искры шипели на ее коже, мигали и гасли.

– Больше, – подумал Артемис. – Больше.

Он вытолкнул поток искр, игнорируя внезапную мигрень и сильную тошноту.

– Излечите мать.

Магия закутала его мать, подобно египетской мумии, и приподняла на пятнадцать сантиметров над матрасом. Она дрожала и стонала, пар шипя вырывался из ее пор, поскольку его коснулись синие искры.

– Ей больно, – подумал Артемис, открывая один глаз. – В агонии. Но я не могу прекратить это сейчас.

Артемис погрузился глубоко в себя, ища остатки волшебства.

– Все. Дайте ей каждую искру.

Магия не была врожденным свойством Артемиса, он украл ее, но теперь он отдавал все, чтобы исцелить свою мать. И все же это не помогало. Даже больше. Болезнь усиливалась. Синие искры как бы отбрасывались вверх, к потолку.

– Что-то неправильно, – подумал Артемис, тошнота подступила к его горлу и резкая боль пронзила его левый глаз, – Это должно было происходить не так.

Последняя капля магии с силой покинула его тело, и Артемис слетел с материнской постели, кубарем пролетел по полу и растянулся напротив шезлонга. Ангелина Фаул скрючилась на кровати, а затем резко распрямилась. Ее тело окружал толстый слой странной прозрачной слизи. Искры мерцали и умирали, касаясь этого странного покрова, которое растекалось вокруг так же быстро, как и появилось.

Артемис лежал, обхватив голову руками, ожидая пока хаос в его голове утихнет, неспособный двигаться или думать. Звук его собственного дыхания, казалось, усиливал головную боль. В конце концов, от боли осталось лишь эхо, и слова, путаясь и перебивая друг друга, собрались в предложения.

– Магия ушла. Истощилась. Я полностью человек, – пронеслось в его голове.

Артемис услышал, как заскрипела дверь спальни, и открыл глаза. На пороге стояли Артемис старший и Дворецки, беспокойство, отражавшееся на их лицах, смутило его.

– Мы услышали грохот. Ты, должно быть, упал, – сказал Артемис старший, поднимая сына за локоть. – Я не должен был разрешать входить тебе сюда одному, но я подумал, что возможно ты сможешь что-нибудь сделать. Я знаю, что у тебя есть кое-какие таланты. Я надеялся… – он поправил рубашку сына и погладил его по плечу. – Это было глупо с моей стороны.

Артемис пожал плечами, сбрасывая руку отца, и, спотыкаясь, подошел к постели матери. Потребовался один взгляд, чтобы убедиться в том, что он и так знал. Он не вылечил свою мать. Даже слабого румянца не появилось ее щеках, а дыхание не стало спокойнее.

– Ей стало хуже. Что я наделал?

– Что это? – спросил отец. – Что, черт возьми, произошло с ней? С такой скоростью моя Ангелина уже через неделю будет…

– Нет, – довольно резко прервал его Дворецки. – У нас осталось несколько старых связей, которые могли бы пролить свет положение Миссис Фаул. Люди, с которыми в другом случае мы предпочли бы не связываться. Необходимо найти и привести их сюда как можно скорее. Думаю, не стоит обращать внимание на такие мелочи, как паспорта и визы.

Артемис старший кивнул.

– Да. Да, черт возьми. Это еще не конец. Моя Ангелина – борец, не так ли, дорогая?

Он осторожно взял ее руку, как если бы она была сделана из прекрасного кристалла. Ангелина не реагировала ни на прикосновение, ни на голос.

– Я разговаривал почти с каждым практикующим врачом в Европе о моих фантомных болях в ноге. Возможно, один из них сможет помочь нам.

– Я знаю человека в Китае, – сказал Дворецки. – Он работал с Мадам Ko в академии телохранителей. Он совершает чудеса с помощью трав. Живет в горах. Он никогда не был за пределами провинции, но думаю, если я попрошу, он приедет.

– Хорошо, – сказал Артемис старший. – Чем больше мнений мы услышим, тем лучше. – Он повернулся к сыну. – Слушай, Арти, ты знаешь кого-нибудь, кто сможет помочь? Любого. Возможно, у тебя есть несколько контактов в преступном мире?

Артемис повернул довольно вычурное кольцо на среднем пальце, так, чтобы камень на нем оказался на ладони. Это кольцо на самом деле было замаскированным средством связи с эльфами.

– Да, – сказал он. – Есть у меня пара знакомых.

Глава 2:

Самый большой в мире.

Гавань Хельсинки, Балтийское море

Гигантский морской монстр, кракен, пускал закрученные в спираль щупальца по поверхности океана, таща позади свое раздутое тело. Его единственный глаз маниакально крутился в глазнице, и его кривой клюв, размером с нос шхуны, был широко открыт, фильтруя мчащуюся воду через его слегка пульсирующие жабры.

Кракен хотел есть и только для одной единственной мысли хватало места в его крошечном мозгу, когда он плыл к парому.

Убить… Убить… Убить…

– Это – такое гномье дерьмо!- сказала Капитан Подземной Полиции Элфи Малой, приглушая звуковой файл в ее шлеме. – С одной стороны, кракен не имеет щупалец, и что касается убить… убить… убить…

– Я знаю,- сказал Жеребкинс, контролирующий ее миссию через коммуникатор. Я думал, что ты могла бы наслаждаться этим пассажем. Просто посмейся. Помнишь, как смеяться?

Малой было не смешно. – Это настолько типично для людей, Жеребкинс, взять кое-что совершенно естественное и демонизировать это. Кракены – нежные существа, а люди превращают их в каких-то смертоносных гигантских кальмаров. Убить… Убить… Убить. Ох, увольте.

– Да брось, Элфи, это – просто вымысел. Ты знаешь людей и их воображение. Расслабься.

Жеребкинс был прав. Если бы она выходила из себя каждый раз, когда человеческие СМИ представляли в ложном свете мифологическое существо, она провела бы половину жизни в гневе. За столетия вершки мельком видели волшебный народ, и изменили правду об этих встречах почти до неузнаваемости.

Выбрось это из головы. Есть приличные люди. Например, Артемис и Дворецки.

– Ты видел человеческие фильмы с кентаврами? – спросила она кентавра, находившегося на другом конце коммуникатора её шлема. – Они были благородны и спортивны. Мой меч для Вашего Величества, и только потом для охоты. Стройные кентавры – вот это действительно меня рассмешило.

За тысячи миль, где-то в мантии Земли под Ирландией,Жеребкинс, технический консультант Подземной Полиции, протер свое брюшко.

«Малой, не язви. Кобыллина любит мой животик.»

Жеребкинс женился, или сцепился как кентавры, называли эту церемонию, в то время как Малой была далеко с Артемисом Фаулом, спасала демонов в Затерянном мире. Много изменилось за эти три года, пока она была далеко, и иногда Малой было трудно вспомнить об этом. У Жеребкинса была новая невеста, занимавшая его время. Ее старый друг Труба Келп был повышен до Командующего ЛеППРКОНа, а она вернулась к работе в Корпус особого назначения в оперативной группе «Часы Кракена».

– Извини, друг. Это было грубо, – сказала Элфи. – Я тоже люблю твое пузо. Извини, что не заметила утягивающего пояса на тебе.

– Я тоже. В следующий раз.

Элфи улыбнулась.

– Уверена. Это случится.

Традиционно, кентавры-мужчины, берут больше чем одну невесту, но Кобылина была современным представителем волшебного народца, и Малой сомневалась, будет ли она терпеть новую кобылу в своей семье.

– Не волнуйся, я шучу.

– Ты должна вести себя лучше, потому что я встречаюсь с Кобылинной на курорте в эти выходные.

– Как твое новое устройство? – сказал Жеребкинс, поспешно меняя тему.

Элфи широко раздвинула руки, ощущая, как ветер струится сквозь ее пальцы, видя как сверкает Балтийское море внизу среди синих и белых волн.

– Оно замечательно, – сказала она. – Совершенно замечательно.

Капитан Элфи Малой, офицер ЛеППРКОНа летела широкими, ленивыми кругами над Хельсинской гаванью, наслаждаясь свежим скандинавским воздухом, проникающим в ее шлем. Было только 5 часов утра по местному времени, и лучи встающего солнца замерцали золотистым светом на луковице купола Успенского собора. Уже заблестели фары на знаменитом городском рынке, поскольку прибыли продавцы, чтобы рано утром открыть торговлю, и помощники нетерпеливых политических деятелей пробирались к сине-серому фасаду здания муниципалитета.

Цель Элфи находилась далеко от того, что вскоре стало бы шумным центром торговли. Она сделала движение пальцами, и датчики в ее бронированных перчатках перевели движения в команды для механических крыльев на спине, постепенно снижаясь к маленькому островку Юунисаари, который находился в половине мили от порта.

– Датчики тела хороши – сказала она. – Очень чувствительны.

– Они максимально приближают наши возможности к возможностям птиц, – сказал Жеребкинс. – Ты не хочешь их имплантировать?

– Нет, спасибо, – сказала резко Элфи. Она любила летать, но недостаточно чтобы позволить хирургу ЛЕППРКОН залезть в ее мозжечок.

– Очень хорошо, Капитан Малой,- сказал Жеребкинс, переключаясь на деловой разговор. – Предэксплуатационная проверка. Три Ws пожалуйста.

Три Ws были контрольным списком офицеров Разведывательного корпуса особого назначения перед приближением к зоне операции. Крылья, оружие и путь домой.(Wings, weapon и way home).

Малой проверила прозрачные индикаторы на экране ее шлема.

– Заряд энергии полный. Оружие на зеленом. Крылья и костюм полностью работоспособны. Никакого красного цвета.

– Превосходно, – сказал Жеребкинс. – Проверять, проверять и проверять. На моем экране то же самое.

Элфи услышала щелканье клавиш, поскольку Жеребкинс сделал запись этой информации в регистрационном журнале миссии. Кентавр был известен своей любовью к старой школьной клавиатуре, даже при том, что он сам запатентовал чрезвычайно эффективно работающую клавиатуру – v-клавиатуру.

– Помни, Малой, это – только разведка. Спустись и проверь датчик. Этим вещам двести лет, и проблема, скорее всего, в простом перегревании. Все, что ты должна сделать, – идти, туда, куда я говорю и делать то, что я говорю. Никакой беспорядочной пальбы из бластера. Понятно?

Малой фыркнула. – Я могу понять, почему Кобылина выбрала тебя, Жеребкинс. Ты – такой волшебник.

Жеребкинс захихикал. – Я больше не поддаюсь насмешкам, Малой. Брак смягчил меня.

– Смягчил? Я поверю в это, когда ты десять минут пробудешь в комнате с Мульчем не взбрыкивая.

Гном Мульч Рытвинг, был в различное время врагом, партнером и другом Малой и Жеребкинса. Его самым большим удовольствием в жизни было набить свой рот, и несколько меньшим – возможность раздражать своих врагов, партнеров и друзей.

– Возможно, мне нужно еще несколько лет брака, прежде, чем я смягчусь настолько. Точно, чуть более столетия.

Теперь остров на экране Малой стал больше, окруженный, как монашеским капюшоном, пеной. Наступило время, чтобы прекратить болтовню и продолжить миссию, хотя Малой хотелось покружиться в воздухе еще, чтобы можно было поговорить еще некоторое время со своим другом. Казалось, что это было впервые, когда они смогли по-настоящему поговорить с момента ее возвращения из Затерянного мира. Жеребкинс жил своей жизнью прошлые три года, но для Малой ее отсутствие длилось только несколько часов и, хотя она не постарела, Малой чувствовала себя обманутой за те года. Ай, психиатр Корпуса сообщил ей, что все ее страдания – это «Пост-путешественное-во-времени смещение», и предложил назначить подходящий укол, чтоб ободрить ее. Элфи доверяла «уколам счастья» настолько же, насколько доверяла мозговым имплантатам.

– Я захожу – сказала она кратко. Это была ее первая одиночная миссия, с тех пор, когда она отчиталась после возвращения, и она хотела не меньше, чем безупречный результат, даже если это были только Часы Кракена.

– Записываю, – сказал Жеребкинс. – Ты видишь датчик?

На острове было четыре биодатчика, передающие информацию на Полис-Плаза. Три пульсировали нежным зеленым цветом на дисплее шлема Малой. Четвертый датчик был красным. Красный мог означать много вещей. В этом случае каждый параметр был выше нормального уровня. Температура, пульс, мозговая активность. Все на опасном уровне.

– Это, должен быть, сбой, – объяснил Жеребкинс. – В противном случае другие датчики показали бы что-то.

– Я вижу. Сигнал хороший

– Хорошо. Возведи защитный экран и за дело.

Элфи резко повернула свой острый подбородок влево до хруста шейных позвонков, таким образом, она вызвала магию. Это не было необходимостью, поскольку магия была по большей части функцией мозга, но волшебный народец разрабатывал собственные трюки. Она позволила силе перетечь на ее конечности и завибрировала, переходя в невидимый спектр. Ее мерцающий костюм повторил ее частоту и увеличил действие волшебной силы. – Я – невидима и готова работать, – подтвердила она.

– Понятно – сказал кентавр. – Будь осторожна, Малой. Командор Келп будет просматривать это видео, так что придерживайся правил.

– Ты предлагаешь мне покорно следовать законам? – сказал Элфи, очевидно шокированная этой мыслью.

Жеребкинс захихикал.

– Я не предлагаю тебе приобрести книгу законов, но даже если бы ты имела такую, то все равно бы никогда не открывала ее.

«Справедливо», – подумала Малой, спускаясь к поверхности Юунисаари.

Киты думают, что являются самыми большими в мире млекопитающими. Нет. Кракен может вырасти до пяти километров в длину. Он стал основным элементом скандинавской легенды с тринадцатого столетия, когда они появились в саге об Одде Стреле как внушающий страх лингбакр. Ранние описания кракена являются самыми точными, описывая морское существо как животное размером с плавучий остров, реальную опасность для судов представляла не само существо, а водоворот, который возникал, когда оно опускалось в океан. Но в Средневековье легенда о кракене была перепутана с историями о гигантском кальмаре, и каждому приписывали наиболее внушающие страх признаки друг друга. Кальмар был изображен большим как гора, в то время как мирный кракен вырастил щупальца и развил жажду крови, чтобы конкурировать по смертоносности с акулами.

Это было очень далеко от правды. Кракен – послушное существо, главной защитой которого был его размер; куча раковин, газа и жировых клеток, окружали мозг размером с дыню, интеллекта которого хватало только для того, чтобы прокормить себя и сбрасывать раковины. Под коркой из камней, водорослей и кораллов, кракен напоминает не что иное как обычного желудевого моллюска, хотя такой моллюск может легко предоставить место одному или двум Олимпийским стадионам.

Кракен живет нескольких тысяч лет, благодаря невероятно медленному метаболизму и огромной прочной броне, окружающей их мягкую плоть. Они обосновываются в богатой пищей или волшебной окружающей среде и остаются там до тех пор, пока пища, или энергия не заканчивается. Птенец в центре архипелага рядом с человеческим портом обеспечивает себе не только камуфляж, но и обильный источник пропитания. Таким образом, там, где кракен прикрепляется ко дну гигантскими присосками, он начинает втягивать в себя городской мусор, подобно пылесосу, и ферментатировать его в своем огромном желудке до метана. Но, если человеческий мусор – их спасение, то это – также и их проклятие, поскольку все более и более высокие уровни токсинов сделали кракена бесплодным, и теперь осталось около полудюжины древних существ, живущих в океанах.

Этот кракен был самым старым из всех. Согласно сброшенным раковинам, старый Шелли, как маленький пожиратель мусора, был упомянут корпусом Часы Кракена более чем десять тысяч лет назад, и был замаскирован под остров в Хельсинской гавани в шестнадцатом столетии, когда город еще был известен как Хельсингфорс.

За все это время Шелли сделал немного, только ел и спал, не видя никакого смысла мигрировать. Возможно, у него когда-то и была потребность в миграции, но со временем она притупилась, вследствии фильтрации отходов от лакокрасочной фабрики, основанной на его спине более ста лет назад. Что бы там ни было, Шелли был неподвижен, и сделал всего лишь несколько выбросов метана с интервалом более чем в пятьдесят лет. Таким образом, не было никакой причины полагать, что этот красный цвет его датчика был чем-то большим, чем поврежденным контактом, и работа Малой заключалась в его исправлении. Это был обычный рабочий день в виде миссии. Никакой опасности, никаких ограничений во времени и очень маленький шанс совершить открытие.

Малой, спускаясь, повернула свои ладони по ветру, пока ее ботинки не коснулись крыши маленького ресторана на острове. Фактически, было два острова, соединенные маленьким мостом. Один был настоящим островом, и другой – по большей части гнездом Шелли в скале. Элфи запустила быструю тепловую проверку, и нашла только несколько грызунов и участок тепла, идущего от сауны, которая, вероятно, была на таймере.

Она сверилась с экраном ее шлема, чтоб узнать точное местоположение датчика. Он был в четырех метрах под водой, расположен ниже скалистого выступа.

Под водой. Ну конечно.

Она сложила свои крылья в воздухе, затем погрузила ноги в Балтийское море, двигаясь по спирали, чтобы уменьшить всплеск. Не то, чтобы люди были достаточно близко, чтобы услышать, просто на всякий случай. Сауна и ресторан не открывались до восьми, а самые близкие рыбаки были на материке, их удочки, мягко колебались как ряды голых флагштоков.

Элфи сорвала газовые баллоны со шлема, чтобы уменьшить плавучесть и погрузилась в воду. На экране высветилось, что температура воды была чуть выше десяти градусов, но мерцающий костюм спасал ее от переохлаждения и даже сжался, чтобы компенсировать небольшое увеличение давления.

– Используй Микробов, – сказал Жеребкинс, его голос казался совершенно чистым через наушник.

– Исчезни из моей головы, кентавр.

– Вперед. Используй Микробов.

– Я не нуждаюсь в приборе, для поиска повреждений. Это рядом, справа от меня.

Жеребкинс вздохнул.

– Тогда они умрут неиспользованными.

Устройства для поиска повреждений на самом деле были микроорганизмами, закодированными на поиск излучения той же самой частоты, что посылал объект. Если вы знаете, что нужно найти, то сообщите Жеребкинсу и его Микробы обнаружат требуемое. Хотя они очень маленькие, но они могут подать звуковой сигнал на ваш экран, если вы находитесь в нескольких метрах от датчика.

– Хорошо, – простонала Элфи. – Я хотела бы, чтобы ты прекратил использовать меня как морскую свинку.

Она приподняла водонепроницаемую створку на перчатке, выпуская облако пылающих оранжевых клещей в воду. Они на мгновение собрались в кучку, а затем помчались прочь рваной стрелкой по направлению к датчику.

– Они плавают, они летят, они прячутся, – сказал Жеребкинс, устрашенный своим собственным достижением. – Бог благословляет их крошечные сердца.

Микробы оставляли пылающий оранжевый след, показывая Элфи куда плыть. Она нырнула под острый выступ, чтобы отыскать Микробов уже очищающих поверхность вокруг датчика.

– Сейчас приближайся. Он под рукой. Скажи мне, что они не приносят пользы оперативникам.

Они были очень полезны, учитывая что капитан имела запас воздуха всего на десять минут, но Жеребкинса итак слишком часто хвалили.

– Шлем с жабрами был бы более полезен, особенно когда ты узнала, что датчик был подводой. Но воздуха тебе хватит, – рассуждал Жеребкинс. – Тем более что Микробы очищают окружающую область.

Микробы съедали скалу и мох, покрывающий датчик, пока он не засиял как в тот день, когда сошел с конвейера. Как только их миссия была закончена, Микробы замерцали и погибли, распадаясь в воде с нежным шипением. Элфи включила прожектор на шлеме, фокусируя оба луча на сплаве датчика. Он размером и формой напоминал банан и был покрыт электролитным гелем.

– Вода довольно чистая благодаря Шелли. Я получаю приличную картинку.

Элфи уменьшила плавучесть своего костюма на несколько делений, чтобы она могла свободно зависнуть в воде.

– Хорошо, что ты видишь?

– То же самое, что и ты, – ответил кентавр. – Датчик со вспыхнувшим красным светом. Мне нужно снять несколько показаний, если ты догадаешься прикоснуться к экрану.

Элфи положила свою руку на гель так, чтобы всенаправленный датчик на ее перчатке мог синхронизироваться с древним инструментом.

– Девять с половиной минут, Жеребкинс, не забывай.

– Пожалуйста, – захихикал кентавр. – Я могу перенастроить флотилию спутников за это время за девять с половиной минут.

«Возможно, это правда, – подумала капитан, – поскольку через свой шлем могла наблюдать за проверкой систем на датчике.

– Хм,- вздохнул Жеребкинс тридцать секунд спустя.

– Хм? – повторила Элфи нервно. – Не говори «хм», Жеребкинс. Я не в ладах с наукой, но не говорю «хм».

– Кажется, с этим датчиком все в порядке. Он прекрасно работает. Что означает…

– То, что другие три датчика работают со сбоями, – закончила Элфи. – Так, ваша гениальность?

– Не я проектировал эти датчики, – сказал Жеребкинс обиженно.- Это – старое изобретение Кобой.

Элфи задрожала, ее тело взбаламутило воду вокруг. Ее старый враг Опал Кобой была одним из ведущих изобретателей волшебного народца, пока не решила, что предпочитает стать преступницей, чтобы назвать себя королевой мира. Теперь она была в специально построенном кубе, установленном в тюрьме Атлантиды, и проводила время, посылая по почте политикам просьбы и преждевременные благодарности.

– Извини, что я сомневалась относительно твоего замечательного интеллекта. Я думаю, что я должна проверить другие датчики. На суше, надеюсь.

– Хм, – сказал Жеребкинс снова.

– Пожалуйста, прекрати. Так пока я здесь, мне проверить остальные датчики?

На мгновение наступила тишина, пока Жеребкинс читал несколько новых файлов, а затем он заговорил короткими фразами, по мере того, как изучал информацию.

– Другие датчики… это не важно… сейчас. То, что мы действительно должны знать – это то, почему у Шелли появилась "красная черта" на этом датчике. Подожди, я сейчас посмотрю… если бы мы раньше имели эти данные.

Элфи ничего не оставалось, кроме как поддерживать контакт с датчиком. Ее ноги слегка покачивались, а она смотрела на экран как снижается уровень запасов воздуха.

– Хорошо,- сказал, наконец, Жеребкинс, – Есть две причины, по которым может появиться «красная черта». Во-первых – у Шелли появился кракен-ребенок, но это невозможно, потому что он – бесплодная мужская особь.

– А вторая? – спросила Элфи, уверенная, что ей не хотелось бы знать вторую причину.

– Во-вторых, скоро произойдет выброс метана.

Капитан Малой облегченно закатила глаза.

– Выброс метана. Это звучит не очень страшно.

– Вообще-то, это немного страшнее, чем звучит.

– Что ты подразумеваешь под словом немного?

– Почему бы тебе не вместо того, чтобы слушать мои пояснения, не улететь оттуда с такой скоростью, на какую только способна?

Элфи не нужно было повторять дважды. Если Жеребкинс советовал оперативнику убираться до того, как прочитает одну из своих излюбленных лекций, значит ситуация очень серьезна. Она широко раздвинула руки, и это действие повторили крылья на ее спине.

– Включитесь,- сказала она, указывая обеими руками на поверхность. Двигатели заработали, вырывая ее из-под поверхности вод Балтики и оставляя за собой кипящую воду. Наконец она оказалась в воздухе. Ее костюм немедленно высох, поскольку был сшит из водоотталкивающего материала для предотвращения короткого замыкания. Последние капли воды унес с собой ветер, появившийся из-за сопротивления воздуха ее стремительному взлету. За несколько секунд она поднялась на сто метров, обеспокоенная голосом Жеребкинса, поторапливающим ее.

– Кракен сбрасывал свою оболочку однажды, и мы записали, как Шелли сделал это три тысячи лет назад. Так мы узнали, что этот остров живой.

– Но почему сейчас?

– Думаю, что Шелли прожил достаточно долго, чтобы снова сделать это.

– И почему мы наблюдаем за ним?

– Мы ведем наблюдение, потому что кракен сбрасывает свою броню при помощи очень сильного взрыва. Новая броня уже наросла, и Шелли необходимо избавиться от старой. Для этого он поджигает слой ячеек метана и срывает оболочку.

Элфи хотела убедиться, что она правильно поняла.

– Итак, ты говоришь, что Шелли освещает свое пукание?

– Нет, Шелли собирается освещать именно это пукание. Он хранит достаточно метана, чтобы освещать всю гавань в течение года. Подобного пукания не было с последнего сбора всего племени гномов.

Смоделированный на компьютере взрыв появился на экране ее шлема. Большинству представителям волшебного народца изображение показалось не больше пятна, но офицеры ЛеППРКОНа были вынуждены развивать боковое зрение, чтобы они могли прочитать необходимые данные с экранов и одновременно видеть, куда они идут в это время.

Благодаря смоделированному взрыву Элфи поняла каким большим будет радиус поражения. Она тряхнула головой и повернулась лицом к кракену.

– Что-нибудь мы можем сделать?

– Кроме нескольких снимков, ничего. Слишком поздно. Осталось всего несколько минут. Температура внутреннего заряда Шелли уже приближается к точке воспламенения, так что включай свой фильтр от яркого света и наблюдай.

Капитан Малой уменьшила яркость.

– Это будет новостью во всем мире. Острова еще не взрывались.

– Вот именно. Вулканическая деятельность, утечка газа, различные несчастные случаи на химических заводах. Поверь мне, если хоть что-то, что людишки действительно умеют, так это – как объяснить взрыв. Американцы придумали Область 51 только потому, что сенатор разбил реактивный самолет об гору.

«На материке безопасно?»

«Должно быть. Может быть прилетит немного осколков.»

Элфи расслабилась, паря на крыльях в воздухе. Не было ничего, что она могла бы сделать, она ничего не должна делать. Это было естественным процессом, и кракен имел право сбрасывать свою оболочку.

Взрыв метана. Мульчу бы это понравилось это.

Мульч Рытвинг в настоящее время управлял частным детективным агентством в Гавани вместе с пикси Штукой Фартом. Мульч, в свое время, сам вызывал взрывы метана.

Что-то мягко замигало на экране Элфи. Грязно-красное пятно теплового индикатора на экране. На острове кто-то был, и не только насекомые или грызуны. Много людей.

– Жеребкинс. У меня что-то есть.

Капитан Малой изменила размер окна с мигающими точками, чтобы разыскать их источник. В сауне было четыре горячих тела.

– В сауне, Жеребкинс. Как мы их пропустили?

– Их тела были той же самой температуры, как и кирпичные стены, – ответил кентавр. – Я думаю, что один из вершков открыл дверь.

Элфи увеличила изображение на экране в шесть раз и увидела, что на двери сауны была трещина, и пар клином выходил через эту дырку. Здание охлаждалось быстрее, чем люди, и теперь они появились на ее сканере.

– Что вершки делают здесь? Ты же сказал, что ничего не открывается до восьми утра.

– Я не знаю, Элфи. Откуда мне знать? Это люди. Настолько же непредсказуемые, как обезумевшие под луной демоны.

Почему люди были там не имело значения и этим задаваться вопросом -пустая трата времени.

– Я должна вернуться, Жеребкинс.

Жеребкинс поместил камеру перед собой, передавая свое изображение на шлем Элфи.

– Посмотри на мое лицо, Элфи. Ты видишь это выражение? Я серьезен. Не делай этого, капитан. Не возвращайся на остров. Люди умирают каждый день, и мы не будем вмешиваться. ЛеППРКОН никогда не вмешивается.

– Я знаю правила, – сказала Элфи, приглушая рык кентавра.

– Там решается моя карьера. Снова. – подумала она, разворачивая крылья так, чтобы круто нырнуть в воду.

Четверо мужчин сидели в предбаннике сауны, чувствуя себя очень самодовольными, потому что они еще раз обманули власти острова и сумели найти свободную сауну до начала работы. Что действительно помогло, так это то, что один из мужчин был охранником Уунизаари и имел доступ к ключам и небольшую плоскодонку с мотором в пять лошадиных сил, которая и доставила этих четырех друзей и ведро пива «Карелия» (Сорт финского пива – «Karjala»).

– Сегодня в сауне температура хороша?, – сказал он.

Второй протер стекла очков: – Мне кажется, что немного жарковато. Я даже здесь чувствую, как пол обжигает ноги.

– Тогда сходи, окунись в Балтику, – сказал охранник, недовольный тем, что его усилия недостаточно оценили. – Это охладит твои бедные пальчики.

– Не обращайте на него внимания, – сказал четвертый человек, одевая свои часы, – У него очень чувствительные ноги. Вечные проблемы.

Мужчины, друзья детства, смеясь потягивали пиво. Все резко замолкли, когда часть крыши внезапно загорелась и рассыпалась.

Охранник закашлялся с полным ртом пива. – Кто курил? Я же сказал – не курить!

Даже если бы один из его приятелей ответил, то охранник все равно бы услышал, поскольку он умудрился вылететь через отверстие в крыше.

– Но мои ноги действительно обжигает, – сказал человек в очках, как будто придерживаясь старой темы разговора, он смог бы заставить новые проблемы исчезнуть.

Другие проигнорировали его, занятые тем, что мужчины обычно делают в опасной ситуации – надевали свои брюки.

Не было времени, чтобы входить через двери или представляться, поэтому Малой выхватила свой Нейтрино и вырезала двухметровое отверстие в крыше. Она обнаружила четырех бледных, полуодетых Вершков, дрожащих от испуга.

– Я не удивлена, что они дрожат, – подумала она, – А все только начинается!

Пока она летела, то пыталась решить проблему: как вытащить людей из зоны поражения за несколько минут.

Раньше она у нее была бы еще и вторая проблема: само здание. Согласно Книге, представителям волшебного народа запрещалось входить в человеческие здания без приглашения. Этим чарам было больше десяти тысяч лет, но они до сих пор действовали, вызывая тошноту и потерю магических сил у любого, кто пойдет наперекор им. Закон был анахронизмом и очень мешал проводить операции ЛеППРЕКОНу, поэтому после ряда общественных дебатов и референдума чары были сняты колдуном-демоном Номер Один. Маленькому демону потребовалось всего пять минут, чтобы распутать чары, которые озадачивали магов волшебного народа в течение многих столетий.

Вернемся к текущей проблеме. Четыре больших человека. Большой неизбежный взрыв.

Выбрать, кого вытащить первым, труда не составило. Он закрывал собой доступ к остальным и был одет только в полотенце и кепку охранника, которая смотрелась на его голове, как орех на голове медведя.

Элфи скорчила гримасу.

– Я должна убрать его с моих глаз, как можно скорее, иначе я никогда не забуду эту картину. У этого Вершка мускулов больше, чем у тролля.

Тролли! Ну конечно.

Пока Элфи была в Затерянном мире, к стандартному комплекту вооружения прибавилось несколько дополнений, которые были изобретены и запатентованы, конечно же, Жеребкинсом. Одним из этих дополнений был новый набор дротиков для ее Нейтрино. Кентавр назвал их «антигравитационные дротики», но полицейские прозвали их «Плавающими штучками».

Принцип действия дротиков был основан на идее Лунного пояса Жеребкинса, который уменьшал земное притяжение в пять раз. Лунный пояс предназначался в основном для транспортировки тяжелого оборудования. Но патрульные полицейские быстро приспособили его для собственных нужд. Чтобы облегчить транспортировку заключенных, преступников привязывали к крюкам, и уменьшали их вес.

Жеребкинс изобрел дротик, оказывающий тот же эффект, как и его Лунный пояс. Дротик использовал тело беглеца как проводник для энергии, которая делала его тело почти невесомым. Даже тролль казался не таким страшным, когда он покачивался от легкого ветерка, как воздушный шарик.

Элфи отцепила дротики от пояса и установила их в Нейтрино.

– Дротики, – подумала она. – Назад в Каменный век.

Огромный охранник казался ей квадратным, его губы раздраженно скривились.

– Для этого Вершка лазерный прицел вряд ли потребуется, – подумала она, – Совсем не понадобится.

И он не пригодился. Крошечная стрелка уколола человека в плечо, и он на мгновение задрожал, пока антигравитационное поле не окружило его.

– Ох, – сказал он. – Это немного…

Тут капитан приземлилась около него, схватила его за бледную ногу и швырнула в небо. Он полетел быстрее воздушного шарика, чем воздушный шар, оставляя удивленное «Ох-х» за собой.

Остальные мужчины поспешно заканчивали одевать брюки.. Двое в спешке сильно махали руками, круша все вокруг. Тарелки с помидорно-сырными бутербродами отлетели в сторону; пивные бутылки упали и покатились по плиткам.

– Мои бутерброды, – воскликнул один человек, сражаясь со своими фиолетовыми джинсами.

– Нет времени для паники, – думала Элфи, тихо и незаметно скользя между ними. Она резко нагнулась, уворачиваясь от рук, и быстро выпустила еще три дротика.

Странное спокойствие опустилось на сауну, когда трое пораженных мужчин плавно подлетали к дыре в крыше.

– Мои ноги…, – начал человек в очках.

– Да заткнись ты о своих ногах! – закричал человек с бутербродами, сильно ударив его кулаком. Это движение придало ему вращение, и он закрутился, как шарик.

Жеребкинс нарушил молчание эльфийки.

– Д’арвит, Элфи. У тебя осталось несколько секунд. Секунды! Выходи немедленно! Даже твой костюм не сможет защитить от взрыва такой силы.

Лицо эльфийки покраснело и вспотело несмотря на климат-контроль в шлеме.

Секунды уходят. Сколько времени я слушала его?

Нет времени для нежностей. Она легла на спину, прокручивая настройки на своем Нейтрино, чтобы выбрать режим динамической волны и выстрелила широким лучом прямо перед собой.

Волна воздуха направила мужчин вверх, подобно стремительной реке, несущей пузырьки, заставляя их отскакивать от стен и друг друга, до тех пор, пока они, в конце-концов, не вылетели в еще искрящуюся дыру в крыше.

Последний вылетевший человек посмотрел вниз, рассеяно задаваясь вопросом, почему он еще не орет в панике. Разве полет это не причина для истерики?

– Она, вероятно, наступит позже, – решил он, – Если это позже наступит для меня.

Ему показалось, что среди пара сауны он увидел маленькую человекоподобную фигуру, лежащую на полу. Крошечная фигурка с крыльями, которая подпрыгнула и устремилась вслед за мужчинами.

– Все правильно, – подумал человек, – Как во Властелине колец. Фантастические существа. Все правильно.

Затем остров взорвался, и человек прекратил заботиться о фантазиях, и начал волноваться о своих брюках, которые только что загорелись.

Когда все четверо мужчин оказались в воздухе, Элфи решила, что пора сматываться с этого острова. Она прыгнула вверх из положения на корточках, в воздухе включила крылья и стрелой улетела в утреннее небо.

– Просто чудесно, – сказал Жеребкинс. – Ты знаешь, что они называют это движение «взлет Элфи», а?

Элфи достала оружие, чтобы с помощью серии коротких выстрелов оттащить невесомых мужчин еще дальше от острова.

– Я занимаюсь спасением их жизней, Жеребкинс. Поговорим позже.

– Жаль, друг. Я волнуюсь. Я много говорю, когда волнуюсь. Кобылина думает, что это – способ самозащиты. В любом случае, это – взлет Элфи. Ты так же взлетела во время той перестрелки на крыше в Дармштадте (город в центральной Германии). Майор, то есть, Командир Келп увидел это на видео. Теперь они используют отснятый материал в Академии. Ты не поверишь, сколько кадетов сломали себе лодыжки, пробуя повторить его.

Элфи уже собралась попросить своего друга заткнуться, когда Шелли зажег метан, опустошая свои старые запасы и посылая тонны обломков ввысь. Ударная волна, подобно гигантскому кулаку, подбросила эльфийку вверх, и она закувыркалась в воздухе. Малой почувствовала, как ее костюм сжался, чтобы уменьшить силу удара, его крошечные чешуйки сомкнулись против ударной волны подобно щитам батальона демонов. Послышалось небольшое шипение, когда в шлеме надулись подушки безопасности, защищая головной и спинной мозг. Данные на экране замерцали, резко подскочили, а затем все пришло в норму.

Мир замелькал голубым и серым. Искусственный горизонт на ее экране сделал несколько оборотов и, наконец, остановился, хотя Элфи поняла, что в действительности вращалась она, а не экран.

«Жива. Все еще жива. Надо бы поменьше спорить».

Голос Жеребкинса ворвался в ее мысли.

– … сердце в норме, хотя я не знаю почему. Могла бы подумать над тем, что с ними делать сейчас. Ты будешь рада узнать, что эти четыре человека спасены, но ты рисковала своей жизнью и моими технологиями, из-за них. А что, если одна из моих «Плавающих штучек», попала бы в человеческие руки?

Пытаясь вернуть контроль над оборудованием, Элфи использовала комбинацию жестов и морганий, чтобы включить несколько из двенадцати двигателей ее крыльев на несколько секунд.

Она приоткрыла свой шлем, чтобы откашляться, а затем ответила на его обвинение.

– Я в норме, спасибо, что спросил. А все оборудование ЛеППРКОНа оснащено дистанционными взрывателями. Даже я! Таким образом, твои драгоценные дротики могут попасть в человеческие руки только в том случае, если твое оборудование будет неудачным.

– Это кое-что напомнило мне, – сказал Жеребкинс. – Я должен избавиться от тех дротиков.

На земле было настоящее столпотворение. Казалось, что уже половина жителей Хельсинки начала спускать свои яхты на воду. Целая флотилия судов направлялась к месту взрыва, во главе с катером береговой службы. Два мощных винта разогнали его до такой скорости, что нос приподнимался над водой. Сам кракен был скрыт дымом и пылью, но обугленные фрагменты его брони сыпались дождем вниз в виде вулканического пепла, покрывая палубы судов и образуя темное одеяло над поверхностью Балтийского моря.

В двадцати метрах слева от Малой, в воздухе над успокаивающейся после взрыва рябью, проплывали мужчины со счастливыми лицами, брюки лохмотьями висели на их талии.

– Я удивлена, – сказала Элфи, меняя масштаб изображения мужчин. – Никаких криков и никто даже не наложил в штаны.

– Немножко успокоительного в стрелке, – захихикал Жеребкинс. – Правда, правда, всего лишь капелька. Достаточно, чтобы успокоить тролля, оставшегося без своей мамочки.

– Тролли иногда едят своих матерей, – прокомментировала Элфи.

– Точно.

Жеребкинс подождал, пока мужчины не спустились до высоты трех метров над поверхностью океана, и послал сигнал, чтобы взорвать крошечные бомбочки в каждом дротике. Четыре маленьких взрыва сопровождались четырьмя громкими всплесками. Мужчины находились в воде всего лишь нескольких секунд, затем их подобрала береговая служба.

– Хорошо,- сказал кентавр, явно успокоившись, – Предотвращено потенциальное бедствие и мы сегодня сделали хорошее дело. Поднимайся и возвращайся на станцию к шаттлу. Я не сомневаюсь, что Командор Келп захочет услышать детальный отчет.

«Только секунду – я прочитаю почту».

«Почта! Почта! Ты действительно думаешь, что на это есть время? Уровень твоей волшебной силы уменьшается, и задние панели твоего костюма нуждаются в починке. Тебе необходимо уйти отсюда прежде, чем защита совсем исчезнет.

«Я должна прочитать её, Жеребкинс. Это важно»

Иконка почты, вспыхнувшая на дисплее Малой, была помечена именем Артемиса. Артемис и Малой закодировали цветом свои почтовые иконки. Зелеными был общие письма, синие – деловыми, а красные – срочными. Иконка почты в Дисплее Малой пульсировало ярко красным. Она моргнула на иконку, открывая короткое сообщение.

«Мать умирает, – прочитала она, – Пожалуйста, приезжай побыстрее. Приведи Номера Первого».

Элфи почувствовала холодный ужас в животе, и мир, казалось, покачнулся перед ее глазами.

Смерть матери. Приведи Номера Первого.

Ситуация должна бы быть отчаянной, если Артемис просил, чтобы она привела могущественного колдуна-демона.

Она вернулась в прошлое ко дню, восемнадцать лет назад, когда ее собственная мать скончалась. Прошло почти два десятилетия, но потеря все так же причиняла боль, как открытая рана. Вдруг ее поразила мысль.

Это было не восемнадцать лет назад, а двадцать один. Я была далеко три года.

Коралл Малой была доктором с судна ЛЕППРКОН, которое патрулировало Атлантику, очищая море после людей, защищая вымирающие виды. Она была смертельно ранена, когда особенно отвратительно выглядящий танкер сбросил на их субмарину радиоактивные отходы. Грязная радиация – яд для волшебного народа, и ее матери потребовалась неделя, чтобы умереть.

Я заставлю их заплатить, – клялась Малой, плача у кровати матери в Клинике Гавани. – Я выслежу каждого из тех Вершков

– Нет,- сказала ее мать с удивительной силой.- Я построила свою карьеру на спасении живых существ. Ты должна сделать то же самое. Разрушение не станет моим наследием.

Это была одна из последних вещей, которые она сказала. Три дня спустя, Малой стояла с каменным лицом на церемонии рециркуляции ее матери в своей зеленой парадной форме, застегнутой до подбородка. Оружие (Omnitool), которое ее мать подарила ей на окончание обучения, находилось в кобуре на ее поясе.

Спасение существ. Так Малой пришла в разведку.

И теперь мать Артемиса умирала. Элфи поняла, что она никогда не думала об Артемисе как о человеке, только как о друге.

– Я должна попасть в Ирландию, – сказала она.

Жеребкинс не стал спорить: он украдкой стащил срочную почту с экрана Элфи.

– Лети. Я могу прикрыть тебя на несколько часов. Я скажу, что ты проводишь Ритуал. Нам повезло, что сегодня вечером будет полная луна, и у нас есть несколько волшебных участков около Дублина. Я пошлю сообщение в Секцию Восемь. Возможно, Кван отпустит Номера Первого из колдовской лаборатории на несколько часов.

– Спасибо, старый друг.

– Пожалуйста. Теперь лети. Я собираюсь выйти в их сети, провести там немного времени, контролируя их болтовню. Возможно, я смогу привить несколько идей в человеческих СМИ. Мне нравится мысль о подземном кармане природного газа. Это – почти правда.»

Почти правда.

Малой не смогла удержаться от применения этой фразы к почте Артемиса. Так ирландский мальчик часто управлял людьми, говоря им почти правду.

Она тихо упрекнула себя. Конечно нет. Даже Артемис Фаул не лгал бы о столь серьезных вещах.

У каждого есть свои границы.

Не так ли?