"Георгий Мартынов. Совсем рядом." - читать интересную книгу автора

- И знаете что, - сказал он, - предоставьте мне одному все остальное. Я
убедился, что это совсем просто.
- Ну уж нет! - ответил я. - Достаточно того, что вы один работали со
щупом. Раз уж вы привлекли меня, до конца доведем вместе.
- Пусть будет так! Кстати, надо быть очень осторожными. Раза три сторож
подходил так близко, что мне приходилось поспешно прятаться.
- Скорее всего это был не сторож, а я.
- Вы? Зачем?
- Вот именно - зачем? Сам не знаю. А вы хотите отстранить меня от
участия в последнем акте "трагедии".
- Приходите к ограде ровно в три часа, - сказал он. - Лопату я принесу.
И не нервничайте. Все будет хорошо.


* * *


Все произошло, действительно, очень хорошо. Правда, было темнее, чем
хотелось бы, но при свете отдаленного уличного фонаря мы могли работать не
на ощупь.
Сменяя друг друга, за полчаса мы вырыли довольно объемистый пакет,
завернутый в клеенку и перевязанный веревкой, которая тут же буквально
расползлась на части.
Но сама клеенка хорошо сохранилась, хотя и пробыла в яме более четверти
века.
Благословенна крымская земля!
Сверток мы отнесли в дом, где остановился Иван Степанович, в его
комнату, и конечно, оба оказались не в состоянии дожидаться утра или хотя
бы рассвета.
Иван Степанович тщательно завесил окно и зажег лампу. Сверток лежал на
столе, весь облепленный песком, плотно прилипшим к клеенке.
Я смотрел на него не отрываясь. Как-то сразу я полностью уверился в
правдивости рассказа, и меня охватило сильнейшее волнение. Ведь через
несколько минут я увижу то, чего не видел никто и никогда!
Иван Степанович, наоборот, был совершенно спокоен, или казался
спокойным. Он твердой рукой, с видимым трудом, оторвал края обертки друг
от друга и развернул сверток.
Там были книги, каждая завернута в газету, слегка пожелтевшую от
времени. Иван Степанович неторопливо стал вынимать одну за другой и
откладывать в сторону. Но вот он замер... Его рука так задрожала, что он
едва не уронил книгу.
Как я уже говорил, все газеты слегка пожелтели. Но та, в которую была
завернута эта книга, была настолько стара, что выглядела бледно-коричневой.
Иван Степанович осторожно развернул ее и положил передо мной, не
произнося ни слова.
Я знал, что должен увидеть...
Это была "Московская правда", газета, которую я привык прочитывать
каждый день, только очень старая на вид. Я невольно взглянул на дату.
"Четверг. 3 июля 1969 года".