"Лучшее за 2004 год: Научная фантастика. Космический боевик." - читать интересную книгу автораГовард Уолдроп – Позвать по имениЯ протянул руку, чтобы включить ленточную пилу.Затем очнулся, окруженный толпой. И я был на собственном заднем дворе. Оказалось, соседка увидела, как я вылетел из складской пристройки, где оборудовал мастерскую, и, когда через несколько секунд я не поднялся, набрала девять-один-один. Однажды давным-давно в студенческом театре, выстраивая освещение для постановки "Блаженного духа" ["Блаженный дух" Ко мне бросился народ, но я завернул что-то настолько многоэтажное, что с потолка осыпалась побелка, а доброжелателей как ветром сдуло. Потом я крикнул парням и девице в будке, чтобы обесточили всю сцену, и угробил целый час, проверяя, не болтается ли где еще что… И все это когда я тридцать шесть часов в неделю работал в типографии, учился в колледже на дневном, а еще шестьдесят часов в неделю вкалывал в театре за здорово живешь. Вдобавок я встречался со Сьюзен, тоже не дурой посквернословить, и вообще не дурой; поумнее меня. Раньше или позже что-нибудь должно было дать слабину – в итоге слабину дали мой желудок (язва в двадцать лет) и наши с ней отношения. Придя тем вечером в театр и услышав о происшествии, она подступила ко мне и спросила: – Это ты так рад меня видеть или у тебя штыковой контакт под напряжением в кармане брюк? [Аллюзия на знаменитую фразу секс-бомбы Мей Уэст (1893-1980): "Это у тебя пистолет в кармане брюк или ты так рад меня видеть?".] Когда через меня пропустили 220 вольт, ощущение было такое, будто кто-то трясет мою руку с частотой 2700 оборотов в минуту шипованной рукавицей, кто-то сзади вбивает мне в голову гвозди, а сверху валится сейф за сейфом… Тронув хилую, на 110 вольт, пилу, я не ощутил ничего. И вот – лежу, смотрю в перевернутые лица соседей и двух медиков. – Как дела, док? [Как дела, док? (What’s up, Doc?) – стандартное приветствие кролика Багса Банни, героя мультфильмов серии "Looney Tunes", выпускаемых студией "Уорнерз" с конца 1930-х гг.] – спросил я. – Сколько видите пальцев? – спросил доктор, проводя расплывчатой, меняющей форму рукой у меня перед глазами. – Три, пять, два. – Какой сегодня день? – В смысле вторник или шестое мая? Я приподнялся и сел. – Тихо, тихо, – сказала докторша. – У вас, наверно, голова будет болеть. Доктор надавил мне на плечи и медленно заставил лечь. – Что случилось? – спросил он. – Я включил пилу. Потом – вижу вас. Он встал с корточек, отошел в угол сарая и разомкнул рубильник. К этому времени сирены умолкли, и во дворе появились трое пожарных и лейтенант службы спасения. – Все в порядке, папаша? – спросил он. – Кажется, да, – ответил я и повернулся к толпе. – Спасибо тому, кто их вызвал. Потом медики засыпали меня своими вопросами, а лейтенант, осмотрев рубильник, ушел в глубь сарая. Потом вернулся. – Выключатель коротнул, – произнес он. – Лучше бы его заменить. Я поблагодарил мисс Крельбойнд, соседку, все разошлись, и я отправился на кухню допивать кофе. Моя дочь Морин подъехала, когда я только прикончил молочную пенку и собирался приступить собственно к кофе. – Пап, ты в порядке? – спросила она, вбегая в дом. – Как видишь, – ответил я. Ее муж Боб работал пожарным. Обычно он дежурил в команде номер два на другом конце города. Он услышал объявление по селектору, узнал адрес, на который вызвали службу спасения, и сразу позвонил Морин. – Что случилось? – На пиле выключатель коротнул, – ответил я. – Так сказал лейтенант, это уже официально. – Ну то есть ты уверен, что с тобой все в порядке? – Это было как маленький отпуск, – сказал я. – То, что доктор прописал. Она перезвонила мужу, я сварил еще кофе, и мы стали раз говаривать о ее детях – Вера, Чак и Дейв, или кто там из них ее, я вечно путаюсь. У меня две дочери, Морин и Селин, а у них в общей сложности пятеро детей. Жена моя в них разбиралась безошибочно, это была ее работа. Она недавно умерла – год, месяц и три дня назад. Мы принялись обсуждать колледжи, хотя до них внукам с внучками еще расти и расти. Речь вскоре зашла о "парти-скулз" ["Парти-скулз" (party school) – колледжи с особо активной общественной жизнью, частыми студенческими пирушками и т. п.]. – Так и вижу их в "сэм-хьюстоновском" в тогах, – произнес я. – Я абсолютно уверена, вечеринки в тогах еще вернутся, – отозвалась Мо. Потом я упомянул Кент-Стейт. – Кент-Стейт? Там же всегда была скука смертная, – сказала она. – Ну да, конечно, – сказал я, – особенно когда Никсон поперся в Камбоджу. Все кампусы взорвались, на студентов бросили Национальную гвардию. Четверых застрелили, как в тире. Она странно посмотрела на меня: – Никсон? Он-то вообще при чем? – Ну, он же был президентом. И не хотел "расширения войны". А потом послал армию в Камбоджу и Лаос. Тебя тогда еще не было. – Папа, – сказала она, – с историей у меня, конечно, всегда было плохо, но Никсон никогда не был президентом. Кажется, он был вице-президентом при ком-то из стариков – Эйзенхауэре, что ли. Потом баллотировался в сенаторы. Потом хотел в президенты, но со свистом пролетел на партийном съезде. Ну и когда, по-твоему, он мог быть президентом? Эйзенхауэр же не умер посреди своего срока. – Что ты такое несешь? – Погоди минутку, – сказала она и направилась в гостиную. Я услышал, как она роется в книжном шкафу. Потом вернулась с четырнадцатым томом энциклопедии восьмидесятых годов, которую я купил в рассрочку: двадцать долларов вперед и по двадцатке в месяц, лет чуть ли не пятнадцать выплачивал… Она пристроила книгу на стиральной машине и раскрыла в том месте, где заложила пальцем. – Вот, читай. Это была статья о Никсоне Ричарде Милхаусе, и гораздо более короткая, чем полагалось бы. Там было о Комитете по антиамериканской деятельности и деле Хисса [Хисс Элджер (1904-1996) – высокопоставленный служащий госдепартамента США и генеральный секретарь учредительной конференции Организации Объединенных Наций; в 1948 г. член Комитета по антиамериканской деятельности Ричард Никсон обвинил Хисса в шпионаже на СССР и добился его осуждения (на основании, как было показано в 1975 г., преимущественно сфабрикованных данных).], о "Чекерс-спиче" [В 1952 г. во время избирательной кампании Дуайта Эйзенхауэра баллотировавшийся на пост вице-президента Никсон был обвинен в использовании "левых" источников финансирования и в телевизионном выступлении заявил, что за все время кампании принял один-единственный подарок – коккер-спаниеля по кличке Чекерс.], вице-президентстве и переизбрании, о теледебатах Кеннеди-Никсон, поражении, губернаторских выборах в Калифорнии и злополучной пресс-конференции [В 1962 г., проиграв губернаторские выборы в Калифорнии, Никсон обвинил прессу в поддержке его противника и в сердцах заявил: "Больше вы Дика Никсона не увидите, ищите себе другого мальчика для битья".], о юридической фирме и нефтяной компании, о смерти от флебита в семьдесят седьмом [Никсон умер от удара в 1994 г., но действительно страдал от флебита с середины 1960-х гг. и много лет принимал антикоагулянты, а в 1974 г. его оперировали по поводу глубокого венозного тромбоза и легочной эмболии.]… – Где ты раскопала эту чушь? Тут сплошное вранье! – Папа, это же твоя энциклопедия. Ты купил ее двадцать лет назад, чтобы нам было откуда домашние задания делать. Помнишь? Я отправился в гостиную, к шкафу. На полке зияла дыра, там, где стоял четырнадцатый том. Я засунул его на место. Потом достал третий том и стал искать Вьетнамскую войну. В разделе "Войны, XX век" были Вторая мировая война (1939-1945), затем Французская колониальная война (1945-1954), затем Американская война (1954-1970). Тогда я взял одиннадцатый том и прочел о Джоне Ф. Кеннеди (президент, 1961-1969). – Папа, тебе лучше? – спросила Морин. – Нет. Я еще не кончил читать всю эту чушь. Только, можно сказать, начал. – Извини. Это все, наверно, от шока, тебя крепко тряхнуло. Как-то оно не так после того, как мама… Но ты все равно на себя не похож. – Я знаю, что происходило в шестидесятые! Я там был! А ты где была? – Ладно, ладно. Хватит. Мне пора домой, дети уже скоро из школы возвращаются. – Хорошо, – сказал я. – Тряхнуло меня – это да. Не так чтобы сильно, и не первый раз, но, надеюсь, последний, если буду осторожным. – У Билла завтра выходной. Я скажу ему, чтобы он приехал и помог тебе починить пилу. Сам знаешь, его хлебом не корми – дай только в железках поковыряться. – Да, господи, Мо, там просто коротнул выключатель. Поменять его – пара минут. Чай не ракетная техника. Она обняла меня, села в машину и укатила. Странно, что она назвала своего мужа Боба Биллом. Теперь ясно, почему наши девочки были такими двоечницами. Ужас какой-то, а не энциклопедия. Надеюсь, всю редакцию уволили и посадили в тюрьму. Я отправился в библиотеку, поглядеть "Британнику", "Всемирный альманах", "Комптоновский справочник". Все остальные посетители копались в Интернете или стояли в очереди к компьютерам. Я устроился в справочном отделе и разложил перед собой четыре-пять энциклопедий, раскрытых на статьях о Никсоне. В шапке каждой статьи значилось: Никсон Ричард Милхаус (1913-1977). После пятой энциклопедии я встал и направился к дежурному библиографу, которая только что победила заклинивший принтер. Она подняла на меня взгляд и улыбнулась, а я, уже понимая, что говорить этого не следовало бы, все-таки сказал: – Все ваши энциклопедии врут. Она продолжала улыбаться. И тут я подумал: "Стоит перед ней чувак за пятьдесят, осунувшийся, и говорит, что все ее справочники врут. Вот и я когда-то слышал, как чувак за пятьдесят, осунувшийся, орал библиотекарю, что какая-то из их книжек имела наглость утверждать, будто Иисус был евреем! И как тут реагировать?" – Простите, – выпалил я, прежде чем она как-то отреагирует. – Конечно, – сказала она. Я поспешно ушел. Наутро ко мне заявился мой зять, вместо того чтобы отсыпаться после смены. Выглядел он немного иначе (у него были чуть-чуть длиннее уши. Я не сразу заметил, что дело в этом) и слегка постарше, а в остальном – все тот же зять. – Привет. Мо сказала устроить капремонт твоей ленточной пиле. – Охренел, что ли? – сказал я. – Там всего-то и делов, что выключатель поменять. Я могу это сделать хоть во сне. – Мо просила, чтобы это сделал я, так ей будет спокойнее. – Отвянь. Он рассмеялся и схватил банку пива из запаса, который хранит у меня в холодильнике. – Ну ладно, – сказал он, – можно, тогда я одолжу пару пластинок на переписать? Пусть мелкие послушают, как звучит настоящая музыка. Он собрал неплохую коллекцию сорокапяток, лонпглеев и компактов, даже сколько-то шеллаковых дисков на семьдесят восемь оборотов. У него есть несколько старых вертушек (одна из них даже на шестнадцать оборотов в минуту). Но кое-что у меня есть на виниле, чего у него нет. – Давай, не стесняйся, – сказал я. Он отправился в гостиную и, восхищенно цокая, захлопал дверцами шкафов. Я упомянул The Who. – Кто? – Да не "кто", а The Who [Кто (англ.)]. – В каком это смысле – "кто"? – Да рок-группа. The Who. – Кто? – Да нет же! Рок-группа под названием The Who. – Мы что, – спросил он, – в Эббота и Харди [Половинки двух знаменитых комических дуэтов Голливуда: Бад Эббот (1895-1974) и Лу Костелло (1906-1959), Стэн Лорел (1895-1965) и Оливер Харди (1892-1957). В рассказе Уолдропа "Сберегите мне место в спасательной шлюпке" Лорел с Харди и Эббот с Костелло тщетно пытаются под астральным руководством Граучо Маркса спасти Бадди Холли.] играем? – До них еще дойдет, – пообещал я. – То же время, что ранние Beatles. Это,… – Кто? – Так, давай сначала. Роджер Долтри. Пит Тауншенд. Джон Энтуистл. Кит… – The Night Numbers! [The Nigth Numbers – Минуту назад. Я сказал, что они появились одновременно с ранними Beatles, а ты сказал… – С кем? – Слушай, ну хватит. – Нет такой группы, Beatles, – авторитетно заявил он. Я посмотрел на него. – Пол Маккартни… Он склонил голову набок и махнул рукой – продолжай, мол. – … Джон Леннон, Джордж Харри… – То есть Quarrymen? [Quarrymen – … сон, Ринго Старр. – То есть Пит Бест и Стюарт Сатклиф, – сказал он. – Сэр Ричард Старки. Ринго Старр. Ринго – потому что носил много колец. – Quarrymen. Пятеро парней. У них было несколько хитов в начале шестидесятых. Написали кучу песен для всякого другого народу. В шестьдесят шестом распались. Скучные старые пердуны – несколько раз пытались воссоединиться, но было бы что воссоединять. Леннон живет в трейлере в Нью-Джерси. Где остальные – бог весть. – Леннон мертв, – сказал я. – Его застрелил в Нью-Йорке у "Дакоты" в восьмидесятом один тип, чтобы произвести впечатление на Джоди Фостер [Актриса Джоди Фостер (р. 1962) прославилась исполнением роли несовершеннолетней проститутки в "Таксисте" Мартина Скорсезе (1976) и номинировалась за нее на "Оскара"; впоследствии получила "Оскар" за роль в "Молчании ягнят" (1991). Зациклен на ней (а именно на ее роли в "Таксисте") был не убийца Леннона Марк Чапмен, а покушавшийся в 1981 г. на президента Рейгана Джон Хинкли – он отождествлял себя с героем "Таксиста" (Роберт де Ниро), который готовил покушение на кандидата в президенты по фамилии Палантин.]. – Ну, значит, Си-эн-ти-ви крепко облажались, потому что пару недель назад у них была очередная передача про героев минувших дней, и он выглядел вполне бодро. Сказал несколько слов и похвастался своими голштинцами или еще какими парнокопытными, а репортер стал над ними потешаться, тогда Леннон ушел в свой трейлер и захлопнул за собой дверь. Я знал, что они много смотрят телевизор у себя в пожарной команде. – А на прошлой неделе показывали бывшего президента Кеннеди. Ему исполнялось восемьдесят четыре, что ли. [Джон Фицджеральд Кеннеди родился 29 мая 1917 г. Так что, если передача шла плюс-минус в прямом эфире, действие рассказа происходит в начале июня 2001 г.] Вот он выглядел полумертвым – говорят, у него Паркинсон еще с шестидесятых. Пирог был всего с одной свечкой, и то наверняка сейчас ему, как Попаю, нужно съесть три банки шпината [Popeye the Sailor Man – морячок Пучеглаз – герой выходившего в 1933-1950 гг. мультсериала; подкрепившись шпинатом, обретал сверхъестественную силу. В 1980 г. Роберт Олтмен выпустил полнометражный фильм "Попай" с Робертом Уильямсом в главной роли.], только чтобы ее задуть. Два его брата по очереди зачитали поздравление президента Гора [То есть в этом мире выборы 2000 г. не были фальсифицированы, и победу одержал не республиканец Джордж Буш-мл., а демократ Альберт Гор. Ну и Роберт Кеннеди тоже жив, а не убит Сирханом Сирханом в 1968 г.]. Старик, похоже, и не в курсе, кто сейчас президент. Разрезать пирог ему помогла мама. Потом жена, Мерилин, его поцеловала. Это ему, кажется, понравилось. Минуту-другую я сидел и молчал. – Кого у вас в семье, – спросил я, – зовут Билл? Он замер у шкафа с пластинками. Втянул воздух – пожалуй, слишком громко. Поглядел на меня. – Эдвард, – сказал он, – Билл – это я. – Тогда кто такой Боб? – Бобом звали моего младшего брата. Он прожил всего два дня. Похоронен в "Детском раю" в Гринвуде. На прошлую Пасху мы туда ездили с тобой и с Мо. Помнишь? – А, ну да, – сказал я. – С тобой точно все нормально… ну то есть после вчерашнего? – Нормальней некуда, – беззастенчиво соврал я. – Тебе точно не надо помочь с пилой? – Да ну, что там помогать. – Но ты все-таки поосторожней. – Рубильник пока выключен. – Спасибо за пиво, – сказал он, засунул под мышку пару пластинок и направился к двери. – Пока, – отозвался я. – Выспись хорошенько. Как бы не забыть, что Боба надо звать Биллом. Почти сразу ко мне приехала Мо. – Пап, в чем дело? Я никогда не видела Билла таким встревоженным. – Не знаю. Какая-то кругом неразбериха. Да просто все неправильно! – Что это значит – неправильно? Пап, я начинаю серьезно за тебя волноваться, и Билл тоже. Я никогда не был нытиком, даже в худшие времена. – Ох, пап, – сказала она. – Может, тебе сходить к доку Адамсу, сделать анализы? Может, он посоветует кого-нибудь… – Думаешь, у меня Альцгеймер? Нет у меня никакого Альцгеймера! Это не я съехал с катушек, а весь чертов мир! Вчера… не знаю – такое ощущение, будто все, что я знал, вдруг оказалось неверным. Как слой Мохоровичича [Слой Мохоровичича Я расплакался. Морин не знала, подойти ко мне или нет. – Ты думаешь о маме? – спросила она. – Да, – сказал я. – Да, я думаю о твоей матери. Тогда она обняла меня. Не знаю, что и сказать. Я в общем-то не дурак. Но, кажется, начинаю понимать, как мало нужно, чтобы сбить человека с толку. На пути домой после того, как опозорился в библиотеке, я заглянул в лавку, торгующую комиксами и плакатами. В одной витрине висели репродукции винтажных постеров – Кларк Гейбл и Полетт Годдард на фоне пылающей Атланты из "Мулов в лошадиной упряжи" [Кларк Гейбл (1901-1960) и Полетт Годдард (1910-1990) – американские кинозвезды; вымышленные "Мулы в лошадиной упряжи" отсылают к "Унесенным ветром" (1939), где Гейбл снимался с Вивьен Ли.], Фред Макмюррей и Джек Оуки в "Дороге на Марокко" ["Дорога на Марокко" (1942) – приключенческая комедия Дэвида Батлера, главные роли в которой исполняют не Фред Макмюррей (1908-1991) и Джек Оуки (1903-1978), игравшие вместе в "Техасских рейнджерах" Кинга Видора (1936), а Бинг Кросби и Боб Хоуп.], – а также открытки со стоп-кадрами: Джеймс Дин в "Кто-то наверху меня любит", "Великане" и "К востоку от рая" [Джеймс Дин (1931-1955) – знаменитый актер, прославился в амплуа молодого бунтаря. "Кто-то наверху меня любит" (1956) – драма Роберта Вайза с Полом Ньюменом (вместо планировавшегося на главную роль, но погибшего Джеймса Дина). "Великан" (1956) – драма Джорджа Стивенса, в главных ролях Элизабет Тейлор, Рок Хадсон и Джеймс Дин. "К востоку от рая" (1955) – драма Элиа Казана, экранизация одноименного романа Джона Стейнбека; главную роль исполнил Джеймс Дин, соперничавший за нее с Полом Ньюменом.]. Дома я включил радио, ретро-канал. На привычном месте его не было, но что-то похожее нашлось дальше по шкале. Бо… Билл оказался прав. Первое же, что я услышал, – Quarrymen спели "Gimme Diene Hande" ["Дай мне руку" (искаж. нем.)]. – Я сидел у приемника два часа, пока не стемнело, и, не зажигая света, слушал. Передавали знакомые песни в чьем-то чужом исполнении, под странными названиями. Передавали и правильные вещи в правильном исполнении. Дженис Я. Фиик [Дженис Ян (Дженис Э. Финк, р. 1951) – популярная американская фолк-певица, автор-исполнитель; данный рассказ написан Уолдропом специально для антологии, посвященной ее песням.] была у них в тяжелой ротации – три песни за два часа, как времен до ее отсидки, так и после, коли верить ди-джею. Чего только не узнаешь на ретро-канале… И ни одной песни Чака Берри, а так не бывает. Что ж, придется привыкать к новой жизни. Потихоньку, полегоньку. Завтра схожу к врачу, а потом – обратно в библиотеку. Прежде чем лечь спать, я заглянул в папку, где хранил важные бумаги. Достал свою старую армейскую повестку. Призвать меня под ружье пытался не Ричард Никсон, как значилось на ней последние тридцать два года. Теперь это был Барри Голдуотер. (Аu + H2О = 1968?) [Игра слов: gold (англ.) – золото, water (англ.) Психиатр мне в общем понравился. Несколько минут мы поговорили о материалах, которые переслал доктор Адамс: работа, удар током, то, что ему рассказала Мо. – Вашей дочери кажется, что окружающий мир вызывает у вас тревогу. Как по-вашему, почему она так думает? – Она имеет в виду, что я сказал ей – мол, этот мир не тот, в котором я родился и прожил пятьдесят шесть лет. Он не стал ничего записывать в своем блокноте. – Все изменилось, – сказал я. Он кивнул. – С позавчерашнего утра все, что я знал всю свою жизнь, перестало стыковаться. Президенты, оказывается, избирались не те. История тоже не та. В смысле не только политика с войнами, но и социальная история, культура. Был такой автор, Фурнас, он написал большую книгу по социальной истории США [Фурнас Джозеф Чемберлен (1905-2001) – американский писатель, историк, автор трехтомника "Американцы: Социальная история Соединенных Штатов, 1587-1914" (1969), "Великие времена: Неформальная социальная история Соединенных Штатов, 1914-1929" (1974), "Ненастье: 1929-1945" (1977).]. Я еще не смотрел, но там наверняка тоже все не то. Возьму ее сегодня в библиотеке. Если она там есть. Если вообще есть такой автор, Фурнас. Я рассказал ему о том, что успел выяснить за два дня. Пока что все это было очень увлекательно, но раньше или позже, сказал я ему, наверняка попадется что-нибудь страшное. Надо будет научиться как-то с этим жить, отдаться на волю событий. – И в чем, по-вашему, дело? – спросил он. – Мы что, в "Клане Сопрано"? ["Клан Сопрано" – Простите? – Ага… Ага! Вам бы наверняка понравилось. Это телесериал о мафиози, который среди прочего ходит к психоаналитику, причем женщине. Его "Эйч-би-оу" крутит. – "Эйч-би-оу"? – Простите. Кабельная сеть. Он сделал в блокноте три пометки. – Послушайте. В моем мире… Знаю, это звучит безумно. В книге Линднера… – Линднера? – Линднера. "Пятидесятиминутный час". Бестселлер пятидесятых годов. – Судя по названию, это книга о психиатрии. И что, действительно бестселлер? – Так, давайте сначала. Еще раньше он написал книгу, из которой взяли выражение "Бунтовщик без идеала", но к фильму она никак не относится… Он принялся строчить. – Чем дальше в лес, тем толще партизаны, а? – спросил я. – Продолжайте. Ну пожалуйста. – У Линднера был пациент, который думал, будто живет на другой планете [Линднер Роберт (1914-1956) – популярный американский психоаналитик, прославился бестселлером "Пятидесятиминутный час: Сборник правдивых психоаналитических историй" (1955); в Британии издавался как "Реактивная кушетка" – по названию самой яркой истории, которую герой Уолдропа и пересказывает; любопытная деталь: психиатр из романа Роджера Желязны "Повелитель сновидений" (1966) использует метод, сходный с методом Линднера в "Реактивной кушетке". В "Бунтовщике без идеала" (1944) Линднер рассказывает о своем опыте работы тюремным психологом; через одиннадцать лет Николас Рей выпустил знаменитую одноименную молодежную драму с Джеймсом Дином и Натали Вуд в главных ролях.], среди высокоразвитой цивилизации, галактического масштаба. Натуральная космоопера, за двадцать лет до "Звездных войн". Так вот… Он черкнул два слова, не отрывая от меня глаз. – В моем мире, – очень медленно и четко проговорил я, глядя прямо на него, – в семьдесят седьмом году был выпущен фильм "Звездные войны", который произвел в Голливуде настоящую революцию. – Хорошо, – сказал он. – Так мы никуда не продвинемся! – воскликнул я. И тут он сказал самую воодушевляющую вещь, какую я слышал за эти два дня. – Что значит "мы", – произнес он, – кемо сабе? ["Кемо сабе" – выражение из популярнейшего радиосериала "Одинокий рейнджер", выходившего в Детройте с 1933 г., затем перекочевало и в одноименный телесериал (1949-1958); так обращались друг к другу "одинокий рейнджер" Джон Рейд и его подручный индеец Тонто. "Что значит "мы", кемо сабе?" – так отвечает Тонто рейнджеру в известном анекдоте на вопрос "Куда мы теперь?", когда их окружают десять тысяч индейцев.] Мы чуть животы не надорвали, а когда отсмеялись, я попробовал рассказать ему, действительно рассказать, что, на мой взгляд, случилось. Говорят, прошлое – это чужая страна; манеры и нравы там совершенно другие. Чем глубже я закапывался, тем глубже мне надо было закопаться еще. Передо мной скопилось то ли двенадцать, то ли пятнадцать энциклопедий и справочников. Теперь я понимаю, что чувствуют завзятые конспирологи. И дело не в Тройственной комиссии [Тройственная комиссия Где точка ветвления? Мы влипли в историю, как насекомые в янтарь, и смола вокруг меня начинает густеть. Кто я такой, чтобы идти против смолы Времени? Психиатр попросил меня записать как можно больше и вспомнить все, что я смогу, все, что придет в голову, – президентов, автомобили, войны, события культуры. Он хочет прочесть это заранее и зарезервировал для нашей следующей встречи, в пятницу, целых два часа. Как легко догадаться, меня эта перспектива не слишком вдохновляет. Навестить меня приехала моя вторая дочь, Селин. Как я только ни старался, буквально из кожи вон лез, а она все равно взяла и стала христианкой. Она следит за мной, как ястреб. Мы никогда не были так же близки с ней, как с Морин; она дочь своей матери. – Как ты себя чувствуешь? – Просто замечательно, – ответил я, – при прочих равных. – Каких еще равных? – Глаза у нее зеленые-презеленые, точно как у матери. – Если ты не возражаешь, я что-то устал отвечать на вопросы. Или задавать их. – Поосторожней бы ты с этими своими инструментами. – Дело не в электроинструментах и не в ударе током, – сказал я. – Не знаю, что тебе говорила Мо, но последние несколько дней мне было очень не по себе. – Послушай, пап, – сказала она, – не знаю, что там за проблемы, но мы тебя обязательно вытащим. – Чтобы меня вытащить, надо запустить две тысячи лет на обратную перемотку. – Что? – Ничего. Просто я устал. И мне надо в хозяйственный магазин, купить выключатель для пилы, пока я не спалил тут все дотла, или не вызвал Третью мировую войну, или еще чего похуже. Наверняка тут должны быть хозяйственные магазины, иначе откуда у меня электроинструмент. Она посмотрела на меня так, будто я отрастил щупальца. – Шучу, шучу, – сказал я. – Расслабься, Селин. Я твой старый усталый отец, только и всего. Когда-нибудь освою тут все ходы и выходы и буду как огурчик. Совершенно никакой реакции. – Это ирония, – сказал я. – Я же всегда славился своим чувством юмора. Помнишь? – Н-ну, да. Типа того. – Здорово! – сказал я. – Поехали съедим по гамбургеру в "Макдональдсе". – Где? – То есть в "Бургер-кинге", – поправился я. Помню, видел один по пути из библиотеки. – Хорошо, поехали, – сказала она. – Только давай поведу я. В этом доме я жил двадцать шесть лет. Родился я в доме через дорогу. В пятьдесят седьмом году здесь жил мой друг Джино Баллантони, и я бывал тут чуть ли не каждый день в течение четырех лет, пока отца Джино с его самолетной работой не перевели в Калифорнию. Я всегда хотел этот дом – и, демобилизовавшись, приобрел его, по биллю о льготах военнослужащим. Я наизусть знаю все его щелчки и скрипы, все звуки, которые он производит в любое время дня и ночи, на ощупь помню единственный во всем доме незашкуренный подтек краски – с внутренней стороны дверного косяка бывшей комнаты Мо, потом она стала Селининой. Один выключатель установлен вверх ногами, я так и не собрался его переставить. Гараж я переделывал сам, теперь там гостиная. Обожаю этот дом. Что бы ни случилось, я бы все равно жил здесь. Я говорю себе: история изменилась не настолько, чтобы на этом месте был пустырь или многоэтажка. Что ж, хоть какая-то опора. С внутренней стороны ветрового стекла машины я заметил дополнительную наклейку. Похоже, в нашем штате тоже ввели тест на токсичность выхлопных газов. Надо будет посмотреть в телефонной книге, к кому обращаться, а то срок истекает уже в конце месяца. И к тому же, когда по телевизору показывают новости из Нью-Йорка, башни Всемирного торгового центра как стояли, так и стоят [Значит, действие происходит все же после 11 сентября 2001 г., т. е. налицо противоречие с пунктом о дне рождения экс-президента Кеннеди (см. выше). Вывод: скорее всего, пожарный Билли ошибся, и Дж. Ф. К. отмечал 85-й, а не 84-й день рождения; тогда действие происходит в начале июня 2002 г. С другой стороны, если разночтение насчет Джоди Фостер (см. выше) не просто шутка, это значит, что базовый мир героя рассказа не вполне тождествен нашему, т. е. атака на ВТЦ могла произойти в нем и какого-нибудь другого числа.]. С прошлым осторожность не помешает. Психиатр позвонил спросить, не возражаю ли я, если на завтрашнем двойном сеансе поприсутствует – он понимает, что еще рано, но случай особый – старый альма-патер из его родной альма-матер. Тот направлялся на большую психиатрическую сходку в столице штата и специально прилетал на день раньше, посмотреть своего любимого ученика в действии. Я обзваниваю всех, кому назначил на завтра, сказал мой доктор. Старик будет нем как рыба, тише воды, ниже травы. – Ну, на фоне всех моих прочих геморроев одним больше, одним меньше… Он меня поблагодарил. И тут я понял: хватит. Иначе конца-края этому не будет. Это не то, от чего я мог бы с помощью терапевта излечиться, вроде энуреза, агорафобии или склонности к каннибализму. Это будет продолжаться до самой моей смерти. Ну и ладно, подумал я. Достанем-ка старую добрую бритву Оккама и рассечем несколько гордиевых узлов. По крайней мере отчасти, как некогда говорили логики. Я отправился в мастерскую, где, по общему мнению, все и началось. Я замкнул рубильник снаружи. Зашел внутрь. На этот раз притворил дверь. Взялся за пилу и включил… Поднявшись с пола, я распахнул дверь и вышел во двор. Уже начинало смеркаться, значит, я потерял сознание на час или около того. Я разомкнул рубильник, вошел в дом через заднюю дверь и, миновав подсобку, по коридору прошагал в гостиную, к книжному шкафу. Достал четырнадцатый том энциклопедии, раскрыл его. Никсон Ричард Милхаус, говорилось там, (1913-1994). Хорошая длинная статья. С кухни донесся шум. Хлопнула крышка духовки. – Чем ты занимался? – спросили оттуда. – У ленточной пилы коротнул выключатель, надо будет его поменять, – ответил я и завернул за угол. Там была моя жена Сьюзен. Чуть старше, чуть потолще, чем я ее помнил. Но все равно хороша. – Ну-ка повернись к свету, хочу тебя рассмотреть, – сказал я. – Мы же ссорились, прежде чем ты ушел, помнишь? – Что бы там ни было, я был не прав, – ответил я. – А ты права. Пускай будет по-твоему. – Ты хоть помнишь, о чем мы спорили? – Нет, – сказал я. – Да какая разница. Личные проблемы гроша ломаного не стоят рядом с… – Кончай мне тут "Касабланку" ["Касабланка" (1942) – знаменитая драма Майкла Кертиса, в фильме снимались Хамфри Богарт, Ингрид Бергман, Пол Хенрейд, Клод Рэйнс, Конрад Вейдт, Сидни Гринстрит, Питер Лорр.] разводить, – сказала Сьюзен. – Джоди и Сьюзи-Кью хотят в следующую субботу привезти детей и отметить у нас день рождения крошки Эдди. Ты хотел, чтобы здесь все было тихо-мирно, а день рождения от метить где-нибудь на выезде. Об этом мы и спорили. – Хреновый из меня дедушка, – произнес я, – но давай, тащи их. Пригласи соседей! Повесь на улице знак: "Досадите старому пердуну!" Потом я успокоился. – Скажи им, – произнес я, – что я буду только рад всех видеть. – Честное слово, Эдвард, – начала Сьюзен, поставив латку на большую конфорку, – иногда мне кажется, ты и собственную задницу готов забыть, если она не приклеена. – Угу, конечно, – сказал я. – Я успел забыть, что это такое – тихо-мирно. И наверняка не только это. – Ужин готов, – сказала Сьюзен. |
|
|