"Евгений Клеоникович Марысаев. Повесть о белой медведице (Повесть) " - читать интересную книгу автора

поголовный туберкулез, для полной экзотики еще не хватает ему наглотаться
палочек Коха. А раньше, говорят, эскимосы не знали, что такое чахотка и
другие серьезные недуги.
Роберт Грей ухмыльнулся. Он вспомнил рассказ хозяина кабачка здесь, в
глухом селении Арктики. На каком-то дурацком сборище, посвященном жизни
коренного населения Америки, подкупленный эскимосский вождь изрек с
трибуны: белый человек принес им, туземцам, цивилизацию. Верно, если под
цивилизацией понимать туберкулез и алкоголизм. Роберт Грей с тоскою
огляделся вокруг. Коротенький, с птичий нос, арктический денек поздней
осени, едва проклюнувшись на востоке, быстро таял. Куда ни глянь - торосы,
беспорядочное нагромождение пакового, многолетнего льда. Подсвеченные
солнцем льдины горели и оранжевым, и зеленым, и синим, и желтым чистым
пламенем, и казалось, что это кто-то огромный, сказочно щедрый раскидал в
белом безмолвии самородные камни.
Но американца мало трогали волшебные виды. Он хотел добыть белого
медведя и шел к заветной цели с завидной настойчивостью, большим
терпением.
Раньше было просто: приезжай на Аляску, гони доллары, нанимай легкий
самолет с пилотом и бей медведя с воздуха. Безопасно и удобно, хотя и
недешево. В 1972 году Общество охраны животных - черт бы его подрал! -
добилось от правительства запрета на охоту с применением самолетов. В
Канаде бить медведя белому человеку вообще воспрещалось. Лицензии на
отстрел выдавались только туземцам. Туземец имел право продать лицензию
охотнику-спортсмену, и этим не замедлил воспользоваться Роберт Грей.
На побережье моря Бофорта в забытом богом и дьяволом эскимосском
селении он без труда отыскал туземца, который продал ему лицензию за
четыре ящика виски. Здесь все продавалось и покупалось на спиртное. Пить
стаканами огненную жидкость белый человек научил коренное население
Арктики. Еще ящик виски - и пьянчужка эскимос согласился быть егерем у
американца. Лучшая в селении упряжка, превосходные ездовые псы также были
взяты "напрокат" за виски.
Роберт Грей скоротал ночь в яранге, пропитанной тошнотворным запахом
ворвани. Утром двинулись в путь. К вечеру началась пурга. Она бесновалась
трое суток кряду, и американец, проклиная все на свете, провел это время в
плотной меховой палатке. Эскимос по-медвежьи безмятежно проспал три дня и
три ночи и не сказал ни слова, а просыпался только для того, чтобы здесь
же, в палатке, справить нужду и вытряхнуть наружу содержимое мешочка из
кожи кольчатой нерпы.
Пурга наконец утихла, поехали дальше, но настроение Роберта Грея было
испорчено: за весь путь во льдах не повстречалась ни одна живая тварь.
Американец подумывал уже плюнуть на свою затею, граничащую с авантюрой. От
этого шага его удерживала выработанная годами на службе редкая,
удивительная настойчивость в достижении какой-либо цели.
...Эскимос между тем смазал полозья, и хлыст ожег спины лохматых
ездовых псов. Нарта запрыгала на застругах. Роберт Грей до рези в глазах
всматривался в горящие пронзительным разноцветьем льды, сжимая в меховых
перчатках холодный ствол винчестера. Иногда на пути неожиданно вырастали
трещины и разводья с черной, как деготь, водой моря Бофорта. Казалось, еще
секунда - и нарта с каюрами уйдет под воду, но эскимос вовремя тормозил
остолом, точным, выверенным ударом хлыста направлял налагака - вожака, и