"Евгений Клеоникович Марысаев. Повесть о белой медведице (Повесть) " - читать интересную книгу автора

раскачивалась маятником, готовая вот-вот потерять управление и рухнуть на
лед. Кроме того, резиновая покрышка колеса долго не выдержит таких рывков,
сорвется с обода, а на одном колесе не сесть, непременно завалишься
набок...
Глаза зверя и человека встретились.
Саня с ужасом представил, как взорвавшаяся запаска разнесет и машину,
и людей на куски. Если же вдруг произойдет чудо и вертолет сядет, не
повредив винта, с целой, не сорванной с обода покрышкой, разъяренная
медведица ударом мощной лапы пробьет корпус, отомстит людям за похищение
детеныша.
Медлить было нельзя. Держась руками за металлический дверной косяк,
Саня присел и выставил ногу наружу. Затем твердым каблуком унта ударил по
огромной когтистой лапе, вцепившейся в толстое, как бочонок, колесо.
Медведица повисла на одной лапе. Бортмеханик ударил по другой - и зверь
упал на лед.
И только теперь вертолет, почувствовав облегчение, рывками набрал
высоту.
"МИ-4" покружил над медведицей. Она полулежала, задрав голову и
немигающе глядя на машину.
В пилотской кабине затрещал, запищал приемник, и раздался тревожный
голос руководителя полета:
- Полста шесть два пять! Я - "Север"! Не вижу вас! Ваше место?
- Я - борт полста шесть два пять. Немного отклонился от линии, -
спокойно ответил командир. - Буду... буду пятнадцать двадцать.
- Понял вас, понял. Конец связи.
Когда "МИ-4" летел над побережьем, медведица с кряхтеньем поднялась,
прихрамывая, пошла в ту сторону, куда полетела машина.
Но этого пилоты уже не видели.


Саня проклинал и себя и ту минуту, когда ему пришла в голову затея
пленить медвежонка. Но кто, кто знал, чем все это обернется!
Саня действительно любил животных. Своей, конечно, очень странной
любовью. И если б кто обвинил его в неоправданной жестокости к "братьям
нашим меньшим", он бы мог рассказать, как прошлой осенью подобрал в
поселке облезлого, в лишаях, с перебитой лапой пса, выходил, воспитал,
вырастил его, не жалея ни сил, ни времени. Да и все поселковые собаки
знали и любили этого краснощекого крепыша, и когда он шел с аэродрома в
общежитие, со всех ног бросались к нему: для псов в кармане бортмеханика
всегда припасено лакомство.
Но дело было сделано; запоздалое сожаление лишь терзало сердце, но
уже ничто не могло изменить...
Поздно вечером, когда в общежитии пилотов наконец воцарилась тишина и
задремала дежурная в своем закутке возле выхода, Саня спрятал под курткой
свернутый рюкзак и зашагал к аэродрому. Своего Урмана, пса-великана,
помесь овчарки и ездовой лайки, он заблаговременно вывел на улицу. Урман,
несмотря на протесты дежурной, открыв мордой входную дверь, чуть ли не
каждый день проникал в комнату хозяина и ночевал у него под кроватью. Это
командир и штурман посоветовали вывести собаку. Неизвестно, как бы
овчарка-лайка реагировала на соседство дикого зверя, хотя Урман умный и