"Евгений Клеоникович Марысаев. Пират (Повесть) " - читать интересную книгу автора

тревожно пахнущие гарью белые дымы из труб, огненные глаза окон в избе на
отшибе, звуки музыки. Но там была легкая, хотя одновременно и опасная
добыча: жестковатое собачье мясо с неприятным запахом, и это непреодолимо
влекло туда голодную, отощавшую самку.
Она спустилась со взлобка, крадучись перешла реку и очутилась на
заснеженной, бугристой от невидимых камней косе. И вдруг сильная пахучая
струя шибанула в нос. Запах исходил от пушистой елки, утвердившейся на
кромке косы и высокого берега. Из-под елки раздалось злобное рычание. Рысь
торпедой ринулась туда, с ходу пробила стену из пушистых веток. Лежавшая
на снегу собака, странно, даже не вскочила, а только замотала узкой мордой
и оскалила зубы. Прикончить ее не составило труда. Рысь выволокла Ласку на
открытое место, огляделась. Опасности не было. И разорвала ее.
Жрала она жадно, быстро, давясь и срыгивая. Когда голод был утолен,
хищник схватил зубами ополовиненную тушу. Только сделал несколько шагов,
как вдруг совсем рядом раздался... то ли писк, то ли слабое поскуливание.
Рысь бросила добычу на снег, метнулась в еловый шатер. Там лежал щенок,
слепой, только родившийся, еще не облизанный. На свет божий успел
появиться лишь он. Пятеро его братьев и сестер так и остались навсегда в
материнской утробе.
Рысь перевернула его лапой на снегу, обнюхала. Запах щенка остро
напомнил ей запах ее рысят: вся только родившаяся таежная тварь пахнет
одинаково - молоком.
Часом раньше это обстоятельство едва ли бы остановило хищника. Закон
тайги жесток: не насытишься ты, тобою насытятся другие. Но сейчас рысь
была совсем не голодна. Она фыркнула, схватила ополовиненную тушу и
поспешила в свою нору кормить рысят.
Она на малое время подарила щенку жизнь. Ведь на морозе это
совершенно беспомощное существо ждала неминуемая гибель.
Рысь бежала к норе, вздернув голову, чтобы добыча не волочилась по
снегу, чуяла только один сильнейший запах - запах псины и поэтому не могла
издалека почуять свежий соболиный след. Но вот она возле своей норы.
Бросила добычу. Возле входа снег был утоптан, умят. Рысь обнюхала
разбросанные повсюду небольшие темные предметы - это были лапки и головы
ее рысят, они чуть слышно пахли молоком - и метнулась в нору.
Нора, расположенная под выворотнем кедрача, была пуста.
С грозным рычанием самка забегала вокруг, шарахаясь из стороны в
сторону, уткнулась б соболиный след. След оборвался возле лиственницы.
Уходил соболек верхом, хорошо запутал след - долго кружил над норой, - и
рысь вскоре потеряла его.


...Она смутно понимала, зачем вновь пришла сюда, на взлобок.
Деревня спала крепким предутренним сном. Погас свет в избе на отшибе,
не рвали тишину ритмичные джазовые аккорды. Дым из труб стал тоньше,
прозрачнее, он исходил лишь от раскаленных углей. Даже собаки не брехали.
Рысь спустилась к реке, крадучись (она боялась открытого места)
перешла на тот берег. Приблизилась к елке, вошла в шатер из хвойных веток.
Щенок лежал не шевелясь, не поскуливая - казалось, без признаков
жизни. Самка обнюхала щенка и вдруг принялась жадно облизывать его,
согревать беспомощное существо теплом языка и дыхания. Она почуяла едва