"Абрахам Маслоу. По направлению к психологии бытия" - читать интересную книгу автора

людей так, будто я изобрел эти характеристики, а не открыл их.
Мне кажется, что понятие "полноценное развитие человека" позволяет
избежать некоторых из этих недоразумений. А термин "заторможенность развития
человека" звучит лучше, чем "болезнь", и, возможно, даже лучше, чем
"невроз", "психоз" и "психопатия". По крайней мере, этот термин более
удобен, если не для психотерапевтической практики, то для общей
психологической и социальной теории.
Термины бытие и становление, в том смысле, в каком я использую их в
этой книге, еще лучше, хотя они еще не вошли в широкое употребление. Жаль,
потому что психология бытия явно отличается от психологии становления и
психологии неполноценности, что мы увидим ниже. Я убежден, что психологи
должны пойти в направлении примирения психологии бытия и становления с
психологией неполноценности, то есть совершенного с несовершенным,
идеального с реальным, эупсихического с реальным, вечного с бренным,
психологии цели с психологией средств.
Эта книга является продолжением моей работы "Мотивация и личность",
опубликованной в 1954 г. Она была написана примерно таким же образом, то
есть большая теоретическая структура постепенно собиралась из разных частей.
Эта книга является предвестником будущей работы по созданию всеобъемлющей,
систематизированной и эмпирически обоснованной общей психологии и философии,
способной постичь как высоты, так и глубины человеческой природы. Последняя
глава является в некотором роде программой этой будущей работы и служит
мостом к ней. Это первая попытка объединить психологию роста и развития с
психопатологией и психоаналитической динамикой, динамический подход с
холистическим, становление с бытием, добро со злом, положительное с
отрицательным. Иными словами, это попытка построить на общей
психоаналитической базе и на научно-позитивистской базе экспериментальной
психологии основанную на эупсихологии, психологии бытия и становления и
метамотивационном подходе надстройку, которой недостает этим двум системам,
и тем самым выйти за их пределы.
Для меня оказалось нелегким делом объяснить другим людям свое
одновременно уважительное и критическое отношение к этим двум базовым
психологиям. Столько людей упорствуют в том, чтобы быть либо
"про-фрейдистами", либо "анти-фрейдистами", либо "за" научную психологию,
либо "против" научной психологии и т. д. С моей точки зрения подобная
"лояльность" просто глупа. Наша задача состоит в том, чтобы соединить эти
разные "истины" в "целостную истину", и только ей одной хранить верность.
Мне совершенно ясно, что научные методы (в широком их понимании)
являются единственным способом удостовериться, что мы действительно обрели
истину. Но при этом очень легко стать жертвой недоразумения и впасть в про-
или анти-научную дихотомию. Я уже писал об этом (97, гл. 1, 2, 3). Я
критиковал сложившийся в XIX веке ортодоксальный научный подход и намерен
продолжать в том же духе, расширяя рамки науки, чтобы сделать ее более
способной к решению задач новой, личностной, эмпирической психологии (104).
Наука, как ее обычно понимают ортодоксы, совершенно непригодна для
решения этих задач. Но я уверен, что ей не нужно ограничиваться
ортодоксальным подходом. Ей не нужно отрекаться от проблем любви,
творчества, ценностей, красоты, воображения, нравственности и "радостей
земных", оставляя их "не ученым" - поэтам, пророкам, священникам,
драматургам, художникам или дипломатам. Любого из этих людей может посетить