"Юрий Маслов. Белогвардейцы" - читать интересную книгу авторазаядлого театрала, которому выпало счастье попасть на репетицию спектакля
знаменитого режиссера. А Машков, чувствуя к своей особо жгучий интерес, работал яростно, вдохновенно, с импровизацией, которой позавидовал бы профессионал самой высокой пробы. - На халяву пожить захотелось? - накручивая себя, продолжал наступать Машков. - Молчите? Правильно, ядри вас в корень! Щас мужики ваши разберутся, что к чему, погутарят с вами, тогда узнаете, как добро чужое делить! - Да нас силком приволокли! - вскочил с передней скамейки небольшого роста, вертлявый, как червяк, мужичишка. - Сперва за закрытие церкви заставили голосовать, а теперь в коммуну тащат... - Куда-куда? - переспросил Машков. - В коммунию. - А что это такое? - Коровы общие, свиньи общие... - А бабы? - Но знаю. - Мужичонка ткнул корявым пальцем в чубатого красноармейца, стоявшего по центру стола: - Ты у него спроси. Он знает. - И спрошу, - кивнул Машков. - Ну ты, рыло суконное, тебя как кличут? На скуластом лице красноармейца выступили и заиграли красные пятна - не привык, видно, к такому обращению.. - Федоров Василий, - выдавил с трудом. - Василий, значит... Ты где, Василий, раньше спину гнул? - В Питере. На заводе. - В лавке. - А кто его в лавку привозил?.. Крестьянин, - подсказал Машков, по дождавшись ответа. - А ты его грабишь! Зачем? Что он будет весной сеять? Молчишь? Тогда ответь на другой вопрос... Ты то что без хлебушка делать станешь? Но знаешь? А я знаю: помирать! В муках помирать! Так вот, чтобы ты, гад, не мучился и других не мучил, мы должны тебя ликвидировать. Правильно? - Правильно! - одобрительно загудела изба. - Вопрос решен. - Машков сделал шаг вперед и вручил вертлявому винтовку. - Исполняй, ядри тебя в корень! Голытьба поняла, что шутки кончились, и с угрюмым любопытством уставилась на товарища: пальнет или сдрейфит? Не сдрейфил. Корявый палец твердо улегся на спусковой крючок... Крымову спектакль понравился. "Как мы легко стреляем друг в друга, - подумал он, направляясь к выходу и продолжая удивляться изощренной изобретательности Машкова. - А может, это и был спектакль? И вся эта война спектакль? Страшный, дикий, бессмысленный, но - спектакль?" На улице казаки складывали в сани трупы. Есаул, спокойный, невозмутимый, стоял рядом и беззвучно шевелил губами - пересчитывал, очевидно. - У тебя сколько? - спросил он, заметив Крымова. - Трое. - У меня двадцать один. Значит, всего - двадцать четыре. Счет сходится. Ни один не убег. |
|
|