"Илья Масодов. Сладость твоих губ нежных ("Школа" #1)" - читать интересную книгу автора

Веру, прижавшуюся лбом к рукам, а руками к деревянной стене, по бледному
электрическому лицу ее стекают капли.

- Контрреволюция, - тяжело и хрипло произносит она. - Ломов вечную ночь
сделать хочет. Окна одеялами затыкает. Помогите, товарищи.

- Ватник вместо флага повесил, - добавляет Катя. - Часы молотком
истребляет. Тетю Клару в подпол посадил.

Девочкам выдают по куску непромокаемой материи для защиты от дождя, и
бригада рабочих в составе девяти человек отправляется с ними в степь,
чтобы освободить детский дом, ставший временно бастионом контрреволюции.
Они разбивают ломами запертые ворота, врываются в здание и ищут повсюду
товарища Ломова, но находят только перепуганных детей, сидящих на своих
кроватях, и злую Клару, измолотившую себе руки до синяков о дверь темницы,
они срывают с окон одеяла, выламывают запертые повсюду на ключ двери, и за
самой последней дверью, комнатой Никанора Филипповича, таится в темноте
лютый враг, он бросается вперед с ревом бешеной дикой свиньи, он бьет
молотком человеческие головы, и показывает тем самым свое истинное
кровожадное контрреволюционное лицо. Ломова сбивают с ног и с хрустом и
чавканьем бьют ломами, сверху вниз, будто пробивают во льду прорубь, ему
раскалываю кости и он неистово хрипит, а потом перестает. Кто-то зажигает
фонарь, на кровати лежит труп Никанора Филипповича в пижаме, с повернутой
набок головой, глаза его прикрыты, но рот некрасиво разинут и язык
вывалился наружу, такой синий и противный, белые волосы взъерошены, как у
мокрого воробья, худые босые ноги вытянуты кривыми пальцами в сторону
стены, и на них лежит животом Саша, руки Саши лежат вдоль тела, голова
утыкается в белье, голые раздвинутые ноги падают на пол, платье Саши
задрано, а трусы и колготки разорваны пополам.

На следующий день в детдом приезжают люди в военной форме, они ходят по
всем комнатам и все осматривают, даже заглядывают под кровати, снимают
портрет Ленина в красном уголке, словно ищут за ним дверь в неведомый мир,
а портрет Сталина не снимают, потому что за ним никакой вредной двери быть
не может, наконец тетю Клару и Катю с Верой увозят на машине в город,
чтобы допрашивать как свидетельниц. Там они попадают в большое здание,
построенное из светлого камня, в котором так чисто и сухо, что вчерашний
дождь кажется явлением потусторонним, Катю приглашают в кабинет, где
пахнет мебельным деревом и чернилами, она садится на стул, стесняясь своих
грязных колгот и казенной курточки, заляпанной присохшей грязью, напротив
нее за столом сидит сухощавый мужчина с прокуренным лицом, он листает
какие-то бумаги и неподвижно всматривается в них, быстро двигая
маслиновыми глазами, у которых желтые белки, перед ним стоит стакан в
витом железном подстаканнике, и в стакане - дымящийся светлый чай.

- Котова, Катерина? - вдруг говорит он, не отрываясь от своего занятия,
словно обращается не к Кате, а к кому-то еще, кто есть в комнате, но кого
Катя не может видеть.

- Да, - соглашается Катя. - А откуда вы знаете?