"Илья Масодов. Сладость твоих губ нежных ("Школа" #1)" - читать интересную книгу автора

неторопливо, сильно щипает девочку, пока та еще жива. Маша дергается,
хрипит под ремнем, вцепившись в него руками, и выгибается, тщетно ищет
воздуха раскрытым ртом.

Но этого им мало, и пока Ольга Матвеевна вытаскивает труп наружу,
Надежда Васильевна приводит из бараков полусонную Настю Хвощеву, которая
кутается в ватник, наброшенный поверх спальной одежды, и Ольга Матвеевна
сразу, без вопросов, бьет ее ногой в пах, Хвощева со стоном падает,
корчится на земле, а Ольга Матвеевна пинает ее и топчет ей пальцы, Настя
визжит, схаркивает идущую ртом кровь, потом скорчивается от удара в живот,
и обе женщины бьют ее сапогами, молча, тяжело дыша и краснея от натуги,
глухо лупят в сжавшееся, пыльное тело, которое подергивается от пинков и
сдавленно стонет, волосы прилипают к разбитым губам, а они все бьют и
бьют, а Надежда Васильевна потом прыгает на Настю с размаху, обеими
ногами, взвизгивая, потом снова, и Настя замолкает скулить, потому что они
ее убили, и ее тоже, даже не спросили ничего. А они еще долго бьют
бездыханную Настю тяжелыми сапогами, топчут ее, давят, прыгают, и воздух
со звуками выходит из их вибрирующих горл, волосы взметаются вверх, на
лицах крупными каплями выступает пот, потом Ольга Матвеевна, которая
всегда что-нибудь да придумает, хватает Настю за одежду и бросает головой
в кирпичи, и снова бьет сапогами, стараясь попасть в разбитое,
изуродованное лицо, тащит за руку по земле, а Надежда Васильевна идет
следом и топчет, кровь брызгает, в девочке влажно хрустят кости, и Ольга
Матвеевна, присев над ней, став на колени, начинает рвать руками одежду
Насти, ее волосы, нос, рот, стонет хрипло, по-звериному, будто от
внутренней тоски, и Надежда Васильевна тоже садится и рвет, руки у них в
крови, плоть Насти лопается и отстает, а они стонут и давятся слюной,
отталкивая друг друга, так велика их страсть уничтожить пойманное зло,
все, без остатка, изорвать мертвое Настино лицо, чтобы забыть его навеки,
чтобы исчезло оно с белого света, словно не было его никогда.

Катя смотрит, как зачарованная, на двух тяжело стонущих женщин,
сосредоточенно возящихся при тусклом свете керосинки над телом девочки,
которое превратилось уже в бесформенный темный предмет. Когда-то, в
близком, но уже неуловимом прошлом, она перестала верить, что это не сон,
она забыла, зачем она здесь и как сюда пришла, она забыла и свое страшное
будущее, и теперь только настоящее течет перед ней, страшное, неотвязное,
полное нереального, негасимого света, настоящее, не стремящееся больше
никуда, живущее лишь само в себе, и нет из него выхода, и не будет ему
конца. Она смотрит, как Ольга Матвеевна слизывает кровь Насти со своих
пальцев, ерзает коленями по грязному полу, губы у нее уже в крови, полосы
крови на щеках, Надежда Васильевна встает, держа растопыренные руки
опущенными перед собой, сглатывает, пошатывается, оглядываясь по сторонам,
и Катя знает: если бы Надежда Васильевна сейчас заметила ее, сразу бы
набросилась и стала живьем рвать на куски, как надоевшую куклу, кусать,
бить и царапать, драть, драть своими острыми лакированными ногтями.
Поэтому Катя прячется в хламе, прижавшись к стене, закрывается руками и
дрожит.
Сейчас, думает она, сейчас будет моя очередь. Затаив дыхание, Катя
вслушивается в приглушенные голоса, там, внизу. Куда она тащат их потом,