"Ричард Матесон. Невероятный уменьшающийся человек " - читать интересную книгу автора

масляный обогреватель. Механизм работал с таким грохотом, что пол ходил
ходуном, а ноги Скотта немели от пробегавшей по ним вибрации. Скотт с
усилием сглотнул слюну. Его жизнь сродни жизни в джунглях, где каждый шорох
предупреждает о притаившейся опасности.
Сумерки сгущались. В темноте опасность многократно усиливалась. И Скотт
поспешил пересечь пространство погреба, ставшее едва ли не ледяным от
вечерней прохлады. В халате, похожем на палатку, он весь трясся от холода.
На эту немудреную одежонку ушла одна тряпочка, Скотт проделал в ней дырку
для головы, а затем связал свободные по бокам концы ткани узлами. Одежда, в
которой он когда-то прямо-таки свалился в погреб, лежала теперь грязной
грудой рядом с водогреем. Ее Скотт носил, пока это было хоть сколько-нибудь
возможно: закатывал манжеты и рукава, затягивал потуже пояс брюк - в общем,
придумывал всякие ухищрения, пока вещи не превратились в мешки, стеснявшие
движения. И тогда Скотт сделал для себя халат, но спастись от холода в нем
можно было только под водогреем.
Его шаги сменились нервным подпрыгиванием: вдруг захотелось побыстрее
сойти с чернеющего пола. Взгляд на мгновение упал на верхний край скалы - и
Скотт вздрогнул всем телом: ему привиделся паук.
То, что это была всего лишь тень, он разглядел уже на бегу. И опять - с
бега на нервный шаг.
"Привыкнуть к крадущемуся по пятам ужасу? - мелькнуло в голове. - Но
возможно ли это?"
Вернувшись под нагреватель, Скотт надвинул на свою кровать картонную
крышку и, оградив себя таким образом от возможного нападения паука, прилег
отдохнуть.
Его все еще пробирала дрожь. В нос ударял едкий запах пересохшего
картона, и казалось, что вот-вот наступит удушье. Но это была очередная
иллюзия - иллюзия, от которой он страдал каждую ночь.
Скотт пытался заснуть. До печенья он попробует добраться завтра, когда
рассветет. А может быть, и вовсе бросит любые попытки и, несмотря на все
страхи, просто будет ждать, когда голод и жажда сделают то, что он не смог
сделать сам, - положат конец всем его мучениям.
"Чепуха! - с остервенением подумал Скотт. - Если я до сих пор еще не
смирился с роком, то теперь и подавно не соглашусь на это".

64 дюйма

Луиза вела голубой "форд" по гладкому до блеска широкому шоссе,
которое, описывая дугу, вело от Куинз-бульвар к Кросс-Айленд-парку. Тишину в
машине нарушал лишь шум работающего двигателя: запас ничего не значащих фраз
истощился, уже когда они, вынырнув из тоннеля Мидтаун, проехали с четверть
мили, а пять минут назад Скотт придушил спокойно лившуюся из приемника
мелодию, яростно ткнув пальцем в блестящую кнопку выключателя.
И теперь Скотт сидел, уставившись в лобовое стекло мрачным, ничего не
видящим взглядом. Его одолевали тягостные раздумья.
Подавленность свалилась на него еще задолго до того, как Луиза приехала
за ним в Центр. С этим чувством он начал бороться, как только сказал врачам
о своем намерении покинуть больницу. Да и если уж дело на то пошло, с того
момента, когда он переступил порог Медицинского центра, с ним все чаще стали
случаться совершенно выбивающие из колеи приступы раздражительности.