"Елена Александровна Матвеева. Черновой вариант (Повесть) (детск.)" - читать интересную книгу автора

для меня.
Никогда я не путешествовал; кроме лагерей, нигде летом не бывал. В
детстве, правда, ездили к родственникам в Молдавию, со школой - в Выборг,
а с мамой - по профсоюзной путевке в Петрозаводск и Кижи. Это все.
У нас отличная районная библиотека. Я знал и раньше, кругом такое
обилие художественной литературы, что осилить ее невозможно. Нельзя
позволить себе читать все подряд. И еще - читаем мы не только для
удовольствия.
Читать я всегда любил. Смеялся над "Двенадцатью стульями" и плакал над
"Тремя товарищами". Отдавал себе отчет, что до некоторых книг не дорос.
Одним словом, я старался читать хорошие книги. Но в моем чтении не было
системы.
В музеи и театр ходил с классом.
Со Славиком устраивал турпоходы с костром, печеной картошкой, а однажды
ночевали в стогу. С Капусовым мы все время разговариваем. Со Славиком
иначе - мы понимаем друг друга без слов. Сидим у костра, и я знаю, мы
одними глазами смотрим на костер, лес, на красную ржавую речку. И
чувствуем одинаково, вкусы у нас одинаковые, и мечтаем мы об одном.
Вот, например, завести бы велосипеды и разъезжать по области. Капусову
не понять. Зачем велосипеды, когда лучше машина. Зачем вертеть педали и
собирать на себя пылищу. А ведь он того не увидит из окна машины, что
увидим мы, катя по обочине. И не хозяин он себе. Ну будет у его отца
машина, все равно сам Капусов не поедет на ней куда хочет, не остановится,
чтобы поваляться в траве. Да и не нужна ему трава.
Он поедет с родителями или на дачу, или памятники архитектуры смотреть.
А нам со Славкой хорошо было. Купили кое-какую краеведческую литературу, а
ездили пока на автобусе.
Как-то капусовский отец сказал:
- Не признаю природы без архитектуры. Природа гола и угрюма, пока она
пуста, пока кроны деревьев не пробивает колокольня или шпиль. Тогда и
природа становится одухотворенной, и кусок этой природы получает
законченность.
Ничего себе! Красиво, конечно, когда замок на горе стоит. Но и гора
сама по себе ценность. Она лежит, живая, как слон. Она одухотворена, она
обитаема. Живут здесь птицы, и кроты, и насекомые всякие. Природа - это
самое живое и подвижное. Она не может быть пустой. И все интересно - и
колокольня, и шпиль, и деревья. И важно все одинаково. Капусову и его отцу
плевать на природу. Она интересует их, поскольку отображена в живописи.
Ну, это ладно. Столкнувшись с Капусовым, я не мог не ощутить себя
профаном по части искусства и впал в глубокое уныние. Капусову легче. Он с
детства знает, что такое импрессионизм и чем он хорош.
Капусов сказал:
- Мой отец искусствовед.
- Это, наверно, нужно уметь рисовать, - догадался я.
- Совсем не обязательно. Искусствоведы - теоретики и критики искусства.
- А где он работает?
- В Эрмитаже.
Я понимающе хмыкнул, хотя картина не больно-то прояснилась. Тогда же,
год назад, как-то после школы я впервые побывал у Капусова дома.
Как только за нами закрылась дверь, я обмер. Попал в пещеру Али-Бабы.