"Герман Матвеев. Семнадцатилетние " - читать интересную книгу автора

всех к Беловой... с просьбой простить меня.
Валя с торжествующей улыбкой оглянулась по сторонам и встала:
- Значит, я была права! Ты поступила не по-товарищески!
- Нет, я говорю о том, что ударила тебя...
- Но ты же ударила меня за то, что я назвала тебя доносчицей!
- Да, но я раскаиваюсь только в том, что ударила! Твой поступок по
отношению к Константину Семеновичу - это такое безобразие... такая
выходка...
- Так ты извиняешься или ругаешься? - перебила ее Валя.
Разговор явно затягивался, и Женя встала в дверях, чтобы предупредить о
приближении учителя. Остальные молча слушали.
- Я виновата в том, что не сдержалась и ударила тебя, а не в том, что
сказала Константину Семеновичу о твоей глупости. Предупреждаю всех, что я
всегда буду поступать так!
В классе загудели.
- Не вздумайте опять парламент устраивать! - закричала Женя. - Я
категорически запрещаю ругаться! Хватит на сегодня!
- Тише! - крикнула властно Тамара. - Пускай она извиняется. Не мешайте!
- Какие же могут быть извинения, раз она считает себя правой! - с
презрительной гримасой сказала Валя.
- Да что ты прикидываешься глупенькой! - вскипела Тамара. - Она
извиняется за то, что пощечину тебе залепила. В этом весь вопрос. Ты
извиняешь ее или нет? Отвечай!
- Я не могу принять извинения, если она считает себя правой! - упрямо
сказала Валя.
- Ну и оставайся с пощечиной! - резко отчеканила Тамара. - Дело твое!
- Правильно! - вмешалась Светлана. - Бели она не прощает, то мы
прощаем. Аня нашла в себе мужество признать ошибку, сделала хорошо,
по-комсомольски. Правда, девочки?
В ответ на это в классе поднялся шум, но Женя сразу же его погасила.
- Идет! Идет! Тихо! - крикнула, она, торопясь на свое место.
Анна Васильевна, как всегда, стремительно вошла в класс и, махнув
рукой, что означало "садитесь, девочки", опустилась на стул. Так же поспешно
она раскрыла журнал, но вдруг что-то вспомнила и, откинувшись на спинку
стула, уставилась на учениц.
Девушки выжидающе смотрели на преподавательницу истории. Сейчас она
скажет: "Закройте учебники", или "Достаньте тетради", или, наконец, начнет
водить пальцем в журнале по списку сверху вниз и обратно.
"Что, дрожите?" - спросит она при этом.
"Ой! дрожим..." - сознается Нина Шарина.
Когда палец Анны Васильевны гуляет по фамилиям, Надя Ерофеева своим
пальцем крепко жмет на сучок в парте, или держится за ручку портфеля, или
просто за платье рядом сидящей подруги. К сожалению, этот прием плохо
помогал, и Анна Васильевна вызывала ее как раз тогда, когда она особенно
крепко держалась за что-нибудь.
Несмотря на такие "страхи", школьницы любили Анну Васильевну за ее
доброжелательность, справедливость и умение вести свой предмет увлекательно
и живо. На уроках истории разве только Таня Аксенова могла дремать. Но Таня
тем и отличалась, что могла спать когда угодно и где угодно.
- Вас, кажется, можно поздравить?