"Фриц Маутнер. Ипатия " - читать интересную книгу автора

арабского вина, Теон охотнее, чем раньше, собрался поправить некоторые
вычисления императора, как вдруг внимание последнего привлек громкий шум на
улице. Император мгновенно откинул портьеры и вышел на балкон, чтобы самому
посмотреть, что случилось.
- Все-то он должен увидеть лично, - прошептал Иосиф соседу.
Внизу на улице гончаров собралась тысячная толпа образовавшая,
казалось, две партии, ожесточенно спорившие друг с другом. Никто не заметил
появления императора. Он послал вниз узнать, что случилось, но раньше, чем
возвратились посланные, профессор Теон вышел на балкон и бросился к ногам
императора.
- Спасите моего ребенка, государь! Они хотят крестить его!
Император возвратился в зал. Жилы на его лбу вздулись. Офицеры
столпились вокруг него. Такие его видели, когда в битве под Страсбургом
измена императора Констация чуть было не привела его к гибели, и только
личная храбрость Юлиана препятствовала победе швабов.
Император потребовал объяснений; насколько можно было понять, союз
христианских подмастерьев решил воспользоваться суматохой в Академии, чтобы
против воли отца, окрестить дочь профессора Теона. Кормилицу-христианку
подкупили, и план мог бы удастся, если бы этого не заметил какой-то еврей из
числа слуг библиотеки, закричавший о помощи. Собравшаяся теперь на улице
толпа состояла, с одной стороны, из молодежи союза подмастерьев,
находившейся в безусловном подчинении архиепископу, а с другой - из греков и
евреев. Кормилицу с ребенком оттеснили к зданию Академии, а затем провели в
парадный зал к императору.
- Государь! - воскликнул Теон. - Еще прежде, чем ребенок родился, они
надоедали моей жене просьбами посвятить его новой вере. Потом они не давали
покоя больной и непрерывными угрозами, без сомнения, убили ее. Теперь им
вздумалось окрестить бедняжку и назвать Марией, чтобы на старости лет у меня
в доме вместо любимого ребенка был враг - христианка!
Император подозвал кормилицу и взял у нее ребенка из рук. Дитя тихо
спало на своей подушечке и только слегка, шевельнуло хорошенькой головкой,
когда император, склонившись, коснулся белого лобика своей жесткой бородой.
Мертвая тишина воцарилась в зале.
- Нас обоих им не взять, бедное создание, - прошептал император, - ни
меня, ни тебя. Это так же верно, как то, что меня зовут Юлиан.
- Эй, господа! - крикнул он вдруг так громко, что ребенок проснулся и
раскрыл удивленно черные глазки. - Эй, господа, у меня сейчас есть дела
поважнее расправы над изменниками! Но я говорю вам, что персидская война
будете только началом той, которую я замыслю против внутреннего врага моего
государства. Этого ребенка я беру под свое покровительство. Все громы
преисподней и все молнии небес поразят дерзкую руку, которая осмелится
сделать знак креста над ним. Марией хотели они окрестить тебя, бедное
творенье, и убить в тебе душу живую, как стремятся они уничтожить душу мира.
Радость жизни хотят они уничтожить, как на долгие годы лишили они Грецию
всякого счастья. Проклятье, господин архиепископ! Бойтесь моего возвращения.
Пускай же этот ребенок не носит никакого кроткого христианского имени. Я
посвящаю ее первому Богу на небе Зевсу Ипату, высочайшему Зевсу, и называю
ее Ипатией.
Обеими руками поднял император ребенка так, как греческие жрецы в
священных мистериях совершали жертвоприношение невидимому Богу. Мир и покой