"Михаил Максимов. О Бруно Беттельгейме (3 рассказа из ж.Знание - сила)" - читать интересную книгу автора

внезапно исчезает, и все.
И еще: чем отличается страна, в которой действует
множество самых жестоких законов, от страны, в которой вообще
никаких законов нет? В первом случае ты знаешь, за что и когда
тебя повесят. А во втором - ты добропорядочный немец, ходишь в
церковь, слушаешься начальство, образцовый семьянин. И вдруг
ночью стук в дверь - гестапо.
Поначалу вроде бы ничего. В газетах и по радио - шумная
кампания против цыган. Всех цыган - в лагерь. Но я не цыган,
меня не заберут. Следующие на очереди - обитатели полусвета:
содержатели ночных заведений, гомосексуалисты и так далее.
Опять пронесло. Но дальше - хуже. Вот какая-нибудь группа
людей, сознавая важную роль, которую она играет в обществе,
начинает слишком много себе позволять. Например, врачи. Или
адвокаты, ученые-физики и так далее. Они требуют для себя
свободного доступа к информации, поездок за границу к коллегам.
У них есть и духовный вождь - всемирно известный, всеми
уважаемый ученый. С ними поступают так. Выбирают случайным
образом каждого десятого и-в лагерь. При этом их лидер может
случайно в эту выборку и не попасть.
Но вот - мой сосед по лестничной площадке. Я его
прекрасно знаю - абсолютно лояльный, преданный всем идеалам
национал-социализма немец. Чуть что - "Хайль Гитлер!". Ночью
слышу, как подъезжает машина, гестаповцы поднимаются по
лестнице, стук в соседнюю дверь. Теперь от страха уже некуда
деться.
Жить в таком состоянии нельзя. Чувство самосохранения
требует полностью слиться с властью. Проникнуть не умом, а
сердцем, всеми фибрами своей души в ее душу. Угадывать
мельчайшие колебания ее настроения. Раствориться в ней
полностью. Но для этого надо сначала растворить свою. И человек
начинает внутреннюю работу по уничтожению своей личности.
Посмотрим на него, когда он читает газету. Собственно, он ее и
не читает. Ведь газета создана не для того, чтобы служить окном
в мир, в котором ты живешь. Он читает там, где ничего не
напечатано - между строчек. Он ее впитывает целиком. Он
сливается. Теперь ему уже не нужно приказывать - он сам знает,
чего от него хотят. И тогда к нему приходит чувство
безопасности. Но эта безопасность мнимая.

"Гитлерюгенд"

Мой дом - моя крепость. Пусть на улице маршируют
эсэсовцы, а со всех стен на меня смотрит этот мерзавец с челкой
и усиками. Пусть на службе при встрече с начальником я
вытягиваюсь в струнку - "Хайль!". Пусть в разговоре с друзьями
за кружкой пива приходится все время быть начеку - здесь и
стены имеют уши. Пусть над всем этим витает призрак концлагеря.
Пусть! Но вот я прихожу домой, и здесь я - хозяин. Я управляю
этим маленьким миром, я отвечаю за все. Чтобы все были сыты,