"Карл Май. По дикому Курдистану" - читать интересную книгу автора

- Да. Он не принадлежит к нашим врагам, а случайным образом их гость, к
тому же спас мою жизнь.
- Хорошо, мы поговорим об этом потом. Теперь - к тому зданию!
Они поскакали к храму Солнца, спешились перед ним и вошли.
Между тем парламентер, прыгая с камня на камень и через ручьи, прибыл в
долину и тоже зашел в храм. Выстрелов не последовало, царила тишина,
нарушаемая только шагами солдат, которые из верхней части долины, где они
чувствовали себя посрамленными, передвигались вниз.
Наверное, прошло больше получаса. Из здания опять появился парламентер,
правда, его вели связанного. Миралай тоже появился у входа в здание,
огляделся, увидел разложенный костер и указал на него. Подозвали десяток
арнаутов, они взяли парламентера в кольцо и потащили к куче дров. Там
несколько арнаутов его держали, другие вскинули ружья - готовился расстрел.
- Стойте! - крикнул я полковнику. - Что ты хочешь делать? Он посланник
и, значит, личность неприкосновенная!
- Он такой же бунтовщик, как и ты. Сперва он, потом ты - теперь мы
знаем, кто напал на артиллеристов!
Он кивнул, затрещали выстрелы, человек был убит. Тут произошло то, чего
я никак не ожидал: сквозь ряды солдат проскользнул какой-то человек. Это был
пир Камек. У костра, рядом с убитым, он опустился на колени.
- А, второй! - крикнул полковник и подошел к нему. - Поднимайся и
отвечай мне!
Дальше я ничего не слышал, расстояние было слишком велико. Мне были
видны только торжественные жесты пира и гневные - миралая. Потом я заметил:
первый протянул руки к дровам, и спустя секунду взметнулся первый язычок
пламени. Меня пронзила догадка. Великий Боже, так он говорил об этом, о
такой жертве, такой каре, мести убийце своих сыновей и жены!
Его схватили и отбросили от костра, но уже было слишком поздно гасить
пламя, которому давала пищу древесная смола. Меньше чем через минуту оно
превратилось уже в яркую огненную свечу, поднимавшуюся высоко к небу.
Пир стоял, окруженный и удерживаемый десятком рук; миралай, казалось,
хотел покинуть это место. Но вот он повернул обратно и подошел к священнику.
Они поговорили, полковник - возбужденно, пир - с закрытыми глазами,
спокойно. Внезапно он их широко раскрыл, сбросил двоих людей, сдерживающих
его, и вцепился в полковника. С богатырской силой поднял его; два прыжка - и
он уже перед костром, еще один - они исчезли в пламени, сомкнувшемся над
ними. За завесой огня угадывалось еще какое-то движение, оба посвященных
смерти в пламени костра боролись друг с другом: один - чтобы спасти свою
жизнь, второй - чтобы, умирая, не отпустить врага.
Мне показалось, как будто при суровейшем зимнем морозе я рухнул в воду.
Значит, именно поэтому был этот день важнейшим в его жизни, как он,
священник, мне сказал! Да, пожалуй, день, когда покидают эту жизнь, в самом
деле, важнейший в жизни. И эта чудовищная месть миралаю была тем последним
словом, которое его рука должна была занести в ту книгу, где запечатлена
кровавая история езидов, презираемых и преследуемых! И значит, этот огонь и
был той стихией, в которой должно было быть погребено его тело и которому он
хотел отдать свое платье?
Ужасно! Я закрыл глаза. Больше я ничего не мог видеть, не хотел знать.
Я пошел вниз в комнату и улегся на подушки лицом к стене. Снаружи было
некоторое время удивительно тихо, потом снова послышались выстрелы. Меня это