"Ролло Мэй. Любовь и воля " - читать интересную книгу автора

общества на десятилетия вперед, если речь идет о поверхностных изменениях, и
на столетия, если речь идет о событиях, вроде открытия математики, имеющего
глубочайший смысл.

Точно так же художник выражает социальный конфликт еще до того, как
общество осознает наличие этого конфликта. Художник - эта "антенна расы",
как сказал Эзра Паунд - выражает, в жизненных формах, создать которые мог бы
только он один, глубины сознания, которые он переживает в опыте своего
бытия, когда он творит свой мир по образу своему и пытается покорить его.

Здесь мы сразу же погружаемся в самую гущу вопросов, поднимаемых в этой
книге. Ибо мир, представленный в работах современных художников, драматургов
и прочих представителей искусства, - это шизоидный мир. В изображаемом ими
мире любовь и воля сталкиваются с чудовищными преградами. В этом мире, при
всех его высокоразвитых и бомбардирующих нас со всех сторон информацией
средствах связи, истинное общение между людьми становится все более трудным
и редким. Как заметил Ричард Гилман, самыми выдающимися драматургами нашего
времени становятся те, кто избирает темой своих пьес именно разобщенность -
кто показывает, как Ионеско, Дженет, Беккет и Пинтер, что уделом
современного человека стало существование в мире, в котором практически
уничтожено общение между людьми. Мы проживаем наши жизни, выговариваясь
магнитофону, как в пьесе Беккета Последняя запись Краппа; мы становимся все
более одинокими по мере того, как в наших домах увеличивается количество
радиоприемников, телевизоров и телефонных аппаратов. В пьесе Ионеско Лысое
сопрано есть сцена, в которой случайно встретившиеся мужчина и женщина ведут
вежливую, хотя и несколько манерную, беседу. По ходу беседы они узнают, что
оба приехали в Нью-Йорк тем же самым утренним десятичасовым поездом из
Нью-Хэвена и, что удивительно, живут в одном и том же доме на Пятой Авеню.
Батюшки, да они живут в одной и той же квартире и у каждого из них есть дочь
семи лет. Наконец, к своему неописуемому удивлению они обнаруживают, что
являются мужем и женой.

То же самое мы наблюдаем и у художников. Сезанн, признанный
родоначальник современного направления в живописи, - человек, который вел
такую размеренную и благонамеренную жизнь, какую только может вести
представитель французского среднего класса, - рисует шизоидный мир пустых
пространств, камней, деревьев и лиц. Он обращается к нам из глубин старого
мира механики и заставляет жить в новом мире свободно парящих пространств.
"Здесь мы свободны от причин и следствий, - пишет Мерло-Понти о мире
Сезанна, - ...причины и следствия смешались в вечном Сезанне, который
одновременно является и формулой того, чем он хочет быть, и формулой того,
что он хочет делать. Между шизоидным темпераментом Сезанна и его работой
существует гармония, потому что в его работе проявляется метафизическое
ощущение болезни... В этом смысле быть шизоидом и быть Сезанном - это одно и
то же".9 Только шизоидный человек может нарисовать шизоидный мир; то есть
только человек, достаточно чувствительный для того, чтобы проникнуть в
глубинные психические конфликты, может представить наш мир, таким, каков он
есть в его более глубоких формах.

Но в самом отображении нашего мира в искусстве таится также и наша