"Владимир Маяковский. Очерки (1927)" - читать интересную книгу автора

Это - Вандурский - прекрасный поэт и работник рабочего театра. На
триста тысяч лодзинских пролетариев он один организовывает и ставит
спектакли. Перед спектаклем он читает пролог из "Мистерии-буфф", потом -
пьеса или инсценировка, от которой морщится польское начальство. У него
отбирают помещения, у него уничтожают декорации, над ним висят аресты, но он
твердо ведет свою работу.
Поэт Броневский. Выпустил только что книгу стихов. Названия его стихов
говорят за себя: "На смерть революционера", "Пионерам", "Кабала" и т. д.
У него есть стихи "Провокатор" - это о жизни сегодняшней Польши. Он
читал эти стихи в рабочем собрании. Когда он произнес строку: "Провокаторы
ходят меж нами", какие-то субъекты испуганно поднялись и начали улепетывать
из зала, на ходу разъясняя, что они-де не по своей воле. Это стихотворение
хорошо рисует и Польшу, и Броневского, и рабочий быт.
Критик Ставер - близкий нашим конструктивистам.
Щука - художник-карикатурист; Жарновер - художница, график,
обложечница, и другие.
Эта группа издает журнал "Дзвигня" - рычаг.
Мне дарят 1, 2, и 3 номера. Раскрываю. Первое бросается в глаза:
"Родченко в Париже" - перевод на польский язык помещенных в "Лефе" писем.
Перевели и напечатали и за границей, и не только без всякого влияния, а,
наоборот, с трудом доставая "Леф", вопреки Полонским улюлюканьям и статьям,
ограждающим иностранный вкус от экспорта неэстетичных лефов к иностранцам.
Полонский, не хватайтесь за голову!
В Польше есть и люди диаметрально противоположные вам политически, но
вашего эстетического вкуса.
Они гонят молодежь в Лувр, они радуются, когда Варшаву называют
маленьким Парижем, они заводят у себя "неизвестного солдата", они говорят
по-французски и читают французские романчики,- это позиция польских
литературных государственников. Но ведь им за это Франция взаймы дает! Ведь
им молодежь от Москвы отвадить надо!
И вот, в противовес этим, переводят родченковские письма,
дискредитирующие богатый древней культурой, но остановившийся Париж, зовущие
использовать его технику, направляя ее коммунистической рукой.
Эти письма переиздаются не "Новой нивой", а левым журналом, потому что
позиция "Лефа" - позиция всякой культурно-революционной силы.
Утром я перешел из крохотного номерка в номер за 19 злотых - для
представительства. Было от чего. Я начал атаковываться корреспондентами, и
карикатуристами, и фотографами. Понятно. Я - первый поэт, приехавший из
красной Москвы. Должен для беспристрастия отметить крайне корректный,
предупредительный тон польской прессы. Неистовствовала только эмигрантская
"За свободу", трубившая о въезде советского.
Интересным посетителем был председатель "Клуба" г-н Гетель. Этот,
очевидно, умный и приятный человек взял сразу быка за рога и спрашивал меня
по наиболее интересующим "пенов" статьям. А именно - сколько у нас платят,
как мы застрахованы и что сделать, чтобы у нас оплачивались польские
переводы.
Моя информация о результатах работы комиссии Совнаркома по улучшению
писательского положения произвела на моего собеседника большее впечатление,
чем сто агитаторов и целый коммунистический "университет".
Мои слова о приравнении писателя к трудящимся вызвали у Гетеля