"Кейси Майклз. Ожидая тебя " - читать интересную книгу автора

провидение. Его друг на самом деле верил в то, что они оказались в нужном
месте и в нужное время, чтобы защитить этих детей от изверга-отца.
И они будут защищать их до тех пор, пока это будет возможно. Клуни пел
Мери песенки, поил ее молоком, которое сам приносил с молочной фермы. Клэнси
разыгрывал перед Джеком "Макбета", хотя мальчик дважды засыпал, держась за
пухлую ручку Мери.
Джек сказал им, что через несколько дней Август Колтрейн и его компания
уедут. Его отец никогда не оставался в Колтрейн-Хаусе больше недели и не
появлялся чаще, чем два раза в год. Джек сказал об этом спокойно, даже
бесстрастно. Почти так же хладнокровно, как объявил о том, что когда-нибудь,
когда вырастет, он убьет своего отца за то, что тот сделал с
Колтрейн-Хаусом.
Возможно, поэтому Клуни был даже немного рад, что Август Колтрейн
приказал продолжить рассказ о семи возрастах мужчины, описанных Шекспиром.
Джек был ребенком, но ребенок вырастет и станет мужчиной. Он пройдет все
ступени этих семи возрастов. И перешагнет через глупого, эгоистичного,
самовлюбленного отца, который не подозревает, что его самое большое
богатство спрятано в детской, где замышлялась его смерть.
Большое яблоко пролетело возле самого носа Клуни, как бы напоминая ему,
что пора начинать представление, и он, глядя поверх пьяной аудитории,
презирая всех и каждого, сделал глубокий вдох и начал:
- "Сперва младенец, блюющий с ревом в руках у мамки", - не обращая
внимания на шум, складывая руки так, будто качает младенца. - "Потом -
плаксивый школьник с книжной сумкой, с лицом румяным, нехотя, улиткой
ползущий в школу". - Клуни поднялся на цыпочки и сделал три нерешительных
шага. - "А затем, - продолжал он, прижав руки к сердцу, - любовник,
вздыхающий, как печь, с балладой грустной в честь брови милой. А затем
солдат..."
- Послушай, Август, - раздался пьяный голос из рядов стульев перед
камином, - сколько же еще? Три? Пять? По-моему, он сказал семь, не так ли?
Нет, мы столько не выдержим. Послушай, парень, - крикнул красноносый
господин, на коленях которого сидела шлюха с голой грудью, - остановись на
трех. Больше не надо. Остановись на любовнике. Про это мы все знаем, да,
дорогая? - спросил он у хихикавшей шлюхи.
Пока Клэнси собирал скудные декорации, поскольку был уверен, что их
услуги больше не потребуются, Клуни выступил вперед. На беду он все еще
держал в руке копье, которое ему было необходимо, чтобы изобразить возраст
солдата. Распаленный текстом Шекспира, забыв, что он актер, а не солдат и
что в глубине души был робким человеком, он вскричал:
- Как смеете вы! Негодяи! Все вы негодяи! И это при том, что в доме
маленький ребенок! И младенец! Позор на всех вас!
Клэнси вздохнул и встал впереди него, стараясь защитить друга от
разъяренной толпы. Но ярость публики выразилась лишь в том, что в актеров
полетели различные фрукты и мелкие статуэтки каких-то неизвестных греческих
богов. Вместо того чтобы оттащить Клуни, Клэнси вдруг тоже разъярился,
призвав на помощь Барда.
- "Чтоб черт тебя обуглил, беломордый! Вот глупец!" - горячо воскликнул
он, хорошо чувствуя пафос "Макбета".
- О! Это было здорово, Клэнси! Очень хорошо! - Сделав комплимент, Клуни
вздрогнул, потому что увидел, что человек в первом ряду, сбросив на пол свою