"Майра. Оливия и Смерть " - читать интересную книгу автора

удалилась к себе для душеспасительных бесед. Молодой монах поплелся за ними,
хотя тяжесть в перегруженном желудке явно тянула его прилечь где-нибудь в
тихом, редко посещаемом местечке. Гости неторопливо разбредались, первыми
ушли секретарь Парст и Йохан Дайгель, один - намекнув на неотложные дела,
второй - отговорившись необходимостью присутствовать на спевке кафедрального
хора. Вальтер все еще сидел за столом, рассеянно следя, как шустрые
невесомые слуги уносят приборы. На него мало обращали внимание: из-за его
глухоты и вынужденной отчужденности большинство обитателей дворца считали
мальчика не совсем нормальным психически и не придавали значения тому, что
его поведение зачастую не вписывалось в этикет. Старушки-приживалки дулись
друг на друга в разных углах залы.
Патрик подошел к Германии.
- Так вы отпустили его?
Старушка подняла на него удивленный взгляд.
- Я хотел сказать, вы вернули Густаву его клятву?
Германия порозовела.
- Нет... Честно говоря, я так растерялась. И он был так красив, вы не
поверите. Он всегда был очень хорош собой, но, оказывается, я совсем забыла
его лицо, и когда мы с ним встретились... во сне... Я все смотрела на него и
не могла оторваться!
- Вы должны его отпустить, - поэт легонько потрепал ее по сморщенной
руке. - Он ведь за этим к вам и приходил. Так будет лучше.
- Вы думаете? - Германия смотрела на него испытующе, словно проверяя,
не смеется ли он над ее суеверием. Лицо Патрика было совершенно серьезно, и
слова вдруг сами полились с ее губ. - Я и сама думаю так же. Но что же тогда
мне останется? Ведь память о нем - часть моей теперешней жизни! Понимаете
ли, я действительно любила Франца, но он был живым мужчиной, с громким
голосом и сменами настроения, от него пахло лошадиным потом, и пуговицы на
мундире то и дело отрывались и терялись, так что приходилось чуть не каждый
месяц заказывать дюжину новых. А Густав... Густав - это любовь моей юности,
когда ждешь от жизни чудес, когда избранник сердца кажется полубогом. Я
знаю, выйди я за него замуж, все оказалось бы обычным, и я так же плакала бы
от его неосторожного слова, и готовила бы праздничных гусей на Рождество, и
гоняла бы служанок за то, что они плохо вытерли пыль с его книг. Но он умер
молодым, и я даже не видела его гроба и могилы, даже этого утешения мне не
дал Господь!
Слезы хлынули из ее глаз. Розалия уже успела удалиться, стол был убран,
в зале оставались лишь они двое да Вальтер, рассеянно бродивший от стены к
стене, бросая странно внимательные взгляды на портреты предков, словно видел
их впервые.
Патрик сел рядом с плачущей приживалкой и ласково обнял ее за плечи.
Она всегда нравилась ему больше, чем Розалия, в ней до сих пор светились
живой ум, мудрая простота и какая-то беззащитная, трогательная
романтичность, словно, и помещенная внутрь этой роскошной полутемной клетки,
она продолжала слышать соловьиные трели в лесу и чувствовать кожей свежий
ветер над полями.
Патрик открыл рот, чтобы заговорить и вдруг услышал свой голос,
призносящий полузабытые строки:
- Счастье не порождает таких песен,
Какие порождает печаль.