"Энн Маккефри. Песни Перна ("Всадники Перна" #4)" - читать интересную книгу автора

пещер. Да и Корабельная пещера может вместить куда больше, чем три с лишним
десятка лодок".
И все же Эльгион был доволен тем, что увидел здесь - ведь это было его
первое назначение. В холде ему отвели отдельную хорошо обставленную
комнату, еды было вдоволь - разве что мужчине, привыкшему к сочному куску
мяса, рыбная диета может скоро надоесть. - А обитатели Полукруглого -
вполне милые люди, только немного мрачноватые.
Один вопрос не давал ему покоя: кто так безукоризненно вышколил детей?
Старик Петирон дал знать мастеру Робинтону, что в Полукруглом есть подающий
надежды сочинитель песен и приложил две безыскусные мелодии, которые
произвели на Главного арфиста большое впечатление. Еще Петирон сообщил, что
у сочинителя в холде не все ладится и что новому арфисту - Петирон, когда
писал это письмо, уже знал, что долго не протянет, - следует найти к нему
особый подход. Полукруглый держался особняком и чтил старые порядки.
Поэтому, следуя его совету, Эльгион не спешил, ожидая, что паренек
раньше или позже объявится сам. Музыка говорит сама за себя, и, судя по тем
двум песням, которые арфисту показали, у мальчугана несомненно были хорошие
задатки. Если же он действительно воспитанник и сейчас в холде его нет -
что ж, придется подождать, пока он вернется.
Вскоре новому арфисту удалось обойти все мелкие холды, ютившиеся в
береговых скалах Полукруглого, и познакомиться с их обитателями. Девушки
заигрывали с ним, а когда он вечерами пел в Главном зале, томно поглядывали
на него и вздыхали.
Откуда было Эльгиону знать, что Менолли - именно тот человек, который
ему нужен? Янус внушил ребятишкам, что новому арфисту не понравится, если
он узнает, что их учила девчонка, что они опозорят холд, если проболтаются.
А когда Менолли так страшно изуродовала себе руку, стали поговаривать, что
она никогда не сможет ею владеть и что было бы слишком жестоко заставлять
ее петь по вечерам.
Когда девочка оправилась от болезни и рука ее зажила, но по-прежнему
не разгибалась, окружающие старались не напоминать ей о музыке. Да и сама
она не появлялась в Главном зале. А поскольку она теперь не могла выполнять
работу, требующую сноровки, ее частенько отсылали собирать зелень или
ягоды, причем, как правило, в одиночку.
Если Мави и удивляла неразговорчивость и замкнутость младшей дочери,
она приписывала все это долгой тяжелой болезни, а никак не расставанию с
музыкой. Она отлично знала: время лучший лекарь, а пока следила, чтобы
Менолли не сидела сложа руки. Мави любила, чтобы работа кипела, и Менолли
старалась пореже попадаться матери на глаза.
Девочку вполне устраивало, когда ее отсылали собирать ягоды и зелень -
как-никак целый день на воле, подальше от холда, от людей. По утрам, когда
все вокруг сбивались с ног, торопясь накормить рыбаков, которые или
отправлялись в море, или возвращались с ночного лова, она, сидя в уголке
огромной кухни, не торопясь съедала хлеб с рыбой, выпивала кружку кла.
Потом брала с собой сверток с рыбными колобками, сетку или кожаный мешок и
докладывала старушке, возившейся в кладовой, куда отправляется. И поскольку
память у старушек - что дырявая сеть, той было невдомек, что Менолли уже
ходила туда вчера или пойдет на следующий день.
Весна была в полном разгаре, болота покрылись ковром зелени,
запестрели цветами - самое время для клешнезубов вылезать из моря и