"Мак-каммон Роберт.Песня Свон {= Наслаждение смертью}" - читать интересную книгу автора

на установленную встречу и церемонию пожимания рук. "Пошло все к дьяволу!
- подумал он. Я поставил будильник на 6:30 ровно".
- Все в порядке, сержант. Продержите их еще пятнадцать минут. - Он
повесил трубку, потом проверил будильник и увидел, что рычажок все еще был
нажат вниз. Либо он не включал звонок, либо выключил его, не просыпаясь.
Он сел на край постели, пытаясь собраться с силами и встать, но тело было
вялым и разбитым; несколько лет назад, мрачно усмехнулся он, ему не
требовался будильник, чтобы просыпаться. Он мог проснуться от звука шагов
по мокрой траве и, как волк, вскочить в несколько секунд.
Время идет, подумал он. Давно ушло.
Он заставил себя встать. Заставил перейти спальню, стены ее были
украшены фотографиями летящих "Фантомов" F-4 и "Громовержцев" F-105, и
войти в маленькую ванную. Включил свет и пустил воду в раковину; вода
пошла ржавая. Он плеснул воды в лицо, вытер его полотенцем и встал, глядя
мутными глазами на незнакомца в зеркало.
Маклин был ростом шесть футов два дюйма и до последних пяти-шести лет
тело его было худым и твердым, ребра покрыты мышцами, плечи крепкие и
прямые, грудь выступала вперед как броня на танке М1 "Абрамс". Теперь
характеристики его тела портила вислая плоть, пресс с трудом выдерживал
пятьдесят приседаний, которые он делал каждое утро, точнее, когда находил
время делать их. Он обнаружил обвисание плеч, как будто его придавливала
невидимая тяжесть, а в волосах на груди пробивалась седина. Его бицепсы,
когда-то твердые как камень, стали мягче. Однажды он сломал шею ливийскому
солдату захватом руки; теперь ему казалось, что у него не хватит сил
разбить каштан молотком.
Он включил в розетку электробритву и стал водить ею по щетине на
подбородке. Темно-каштановые волосы были острижены очень коротко, на
висках виднелась седина; под квадратный плитой лба глаза были холодной
голубизны, запавшие в глубокие провалы худобы подобно кусочкам льда в
мутной воде. Пока Маклин брился, ему пришла в голову мысль, что лицо его
стало напоминать любую из сотен боевых карт, над которыми он просиживал
так давно: выступающий утес подбородка вел к извилистому оврагу рта и
дальше к холмам точеных скул и через крутой перевал носа опять вниз к
болотам глаз, потом вверх в темный лес густых бровей. И все земляные
отметки тоже были тут, как например: оспенные воронки от сильной
прыщавости в юности, маленькая канавка шрама, пролегшего по левой брови, -
след срикошетировавшей пули, попавшей в него в Анголе. Через лопатку
прошел более глубокий и длинный шрам от ножа в Ираке, а напоминанием о
вьетконговской пуле была сморщенная кожа на правой стороне грудной клетки.
Маклину было сорок четыре года, но иногда после сна он чувствовал себя
семидесятилетним, когда напоминали о себе стреляющие боли в руках и ногах
от костей, поломанных в битвах на далеких берегах.
Он закончил бриться и сдвинул в сторону занавеску душа, чтобы пустить
воду, но потом остановился, поскольку на полу маленькой душевой кабинки
валялись куски потолочной плитки и щебень. Из отверстий, открывшихся в
потолке душа, капала вода. Пока он смотрел на протекающий потолок,
соображая, что он опаздывает и принять душ не придется, внезапно в нем
поднялась злоба, как жидкий чугун в домне; он трахнул кулаком по стенке
раз и другой, во второй раз от удара осталась сетка мелких трещин.
Он наклонился над раковиной, пережидая пока пройдет злоба, как это