"Кит МакКарти. Пир плоти " - читать интересную книгу автора

схватил с кресла грязное одеяло и набросил его на дымившуюся кучу. В этот
момент с улицы донеслись звуки подъезжавшего автомобиля пожарной команды.
Джонсон вышел им навстречу, оставив Айзенменгера одного.
Тот прошел из гостиной вглубь дома, где находилась кухня, служившая
также столовой. Дверь была закрыта, и из-за нее доносился нестройный шум.
Музыка, разговор, крики - все это, приглушенное запертой дверью, смешивалось
в единую какофонию, но не услышать эти звуки было невозможно. Телевизор,
решил Айзенменгер, но вскоре до него донесся совершенно иной звук. Звук,
который был живым и явно не записанным на пленку.
Тихий плач.
А затем...
Айзенменгер узнал этот звук. Что-то вроде вдоха наоборот, когда воздух
врывается в вакуум, где сталкиваются две воздушные волны.
За этим странным звуком моментально последовал жуткий вопль.
Айзенменгер распахнул дверь.
Зрелище, представшее ему, навсегда запечатлелось в его памяти как
воплощение абсолютного кошмара, и он чувствовал, что даже смерть не сможет
стереть его, что он останется в его сознании навечно.
Спиной к стене стояла женщина, она машинально щелкала зажигалкой и с
мечтательной улыбкой глядела куда-то вдаль, а в центре комнаты виднелось еще
что-то, окутанное огнем и дымом.
Это была маленькая девочка.
Стол был накрыт, звук в телевизоре включен на полную мощность. Из
радиоприемника на всю комнату гремел симфонический оркестр. Сама же комната
наполнялась дымом; он поднимался вверх, скапливался под потолком и клубился
вокруг грязного розового абажура.
Девочка корчилась на полу и кричала, кричала, кричала...
Не видя ничего, что можно было бы накинуть на нее, он сорвал с себя
пиджак и, бросившись к девочке, накрыл ее пиджаком, ладонями чувствуя жар
пламени, но не ощущая боли. На то, чтобы сбить пламя, потребовалось не
больше двадцати секунд, и все равно он опоздал на миллиард дней.
Тело девочки почернело и потрескалось, красные пятна выступали из
клочьев плоти, к которым прилипли расплавленные обрывки нейлона, когда-то
служившего одеждой; от детского лица осталась лишь половина, обе руки,
туловище и одна нога обуглились. Айзенменгер решил, что девочка мертва.
Он хотел поднять ее и убедиться, что огонь угас. Доктор машинально
поднял глаза на женщину, но та даже головы не повернула в его сторону.
Айзенменгер заорал, призывая Джонсона. Заорал так, как не кричал
никогда в жизни.
Очевидно, от этого безумного крика девочка очнулась и посмотрела на
Айзенменгера. Кошмар начался снова.
Она умирала, это было ясно. Она дернулась, и доктор почувствовал, как
детское тело разламывается в его руках. Оставалось только надеяться, что она
уже не чувствует боли, что огонь уничтожил все ее нервные окончания. Кто-то
вошел в комнату и остановился позади него. Айзенменгер краем уха услышал
громкий вдох и отборную ругань, но по-настоящему он не воспринимал ничего,
кроме девочки. Слава богу, она перестала кричать. Взгляд ее единственного
уцелевшего глаза остановился на его лице, и в этом взгляде не было ни
страха, ни боли - одно лишь непонимание.
Последние произнесенные ею слова остались навеки в памяти Айзенменгера,