"Кит Маккарти. Мир, полный слез ("Джон Айзенменгер" #3) " - читать интересную книгу автора

насыщенного красного цвета; старинная дорогая люстра освещала комнату
неровным светом, а отделка огромного, размером с бильярдный стол камина по
своему качеству превосходила мрамор Парфенона. Над камином висел оригинал
какого-то пейзажа, и хотя Айзенменгеру не удалось определить авторство, он
сразу понял, что картина обладает большой ценностью; кроме того, стены были
украшены портретами аристократов XVIII века, выполненными с разной степенью
достоверности.
Вдоль стен были расставлены шесть антикварных кресел и два столь же
древних дивана. Их тонкие ножки украшала столь изысканная резьба, что
Айзенменгер всерьез засомневался, смогут ли они выдержать его вес. В центре
находился восьмиугольный стол из темного полированного дерева, на котором
был расставлен очень изящный кофейный сервиз. Пол был застлан старыми,
потертыми коврами, которые от этого не выглядели менее впечатляюще;
Айзенменгер заметил в углу, в замысловатой плетеной корзинке, несколько
журналов, и их вид почему-то показался ему очень трогательным.
Все это могло бы произвести сильное впечатление, если бы великолепие
обстановки не затмевала величественная и хрупкая, похожая на птицу фигура,
которая восседала в одном из кресел. Облаченная в пурпурное платье с яркой
брошью в виде стрекозы на левом плече, она, не обращая внимания на
присутствующих, потягивала шерри из хрустального бокала. Тонкие, седые до
белизны волосы, были стянуты в узел на затылке так туго, что из-под них
виднелась розовая кожа. Узкие бледные губы были вытянуты в одну линию, а
глаза, скрывавшиеся за очками в тонкой оправе, казались неестественно
большими. Кожа была настолько тонкой, что Айзенменгеру показалось, будто он
различает под ней подкожную клетчатку и различные жизненно важные органы, и
лишь пигментные пятна на лице и паучьих пальцах служили защитой от внешнего
мира. Руки и ноги казались невероятно хрупкими, зато пальцы сжимали бокал с
такой силой, что вполне могли раздавить его.
Грозная, внушающая трепет дама.
- Мама? - делая шаг по направлению к ней, окликнул ее Тристан.
Она повернулась на звук его голоса, ничуть не удивившись. Сначала ее
взгляд сосредоточился на сыне, потом ее глаза скользнули по Айзенменгеру и
наконец остановились на Елене. И лишь после этого на высокомерном лице
появилось нечто похожее на доброжелательность. Она нахмурилась и неуверенно
осведомилась:
- Да?
Она продолжала смотреть на Елену, судя по ее лицу, все еще испытывая
неуверенность. Тристан подошел к ней ближе.
- Мама, ты ведь помнишь Елену? Дочку Клода Флеминга?
Айзенменгер заметил появившуюся на его лице нервную улыбку и
недоумевающий взгляд старухи, который свидетельствовал об измененном
состоянии сознания.
Елена подошла к старухе и наклонилась.
- Тетя Элеонора, это я, Елена. Елена Флеминг.
Похоже, это возымело действие. Глаза у старухи еще больше расширились,
а на лице появилась гостеприимная улыбка, напоминавшая искреннюю радость; и
все лицо ее заискрилось жизнью, существование которой до этого невозможно
было даже заподозрить.
- Елена! Ну как же! Как замечательно! Сколько лет...
Она протянула вперед костлявую кисть с паучьими пальцами, и Елена, взяв