"Хоуп Макинтайр. Как соблазнить призрака " - читать интересную книгу автора

не заметив ключа.
К несчастью, даже аромат кофе от ключа не мог перебить мерзкую вонь,
ударившую мне в нос, как только я открыла дверь в подвал. Дыша ртом, я
снесла коробки вниз, аккуратно поставила их на пол и включила свет. Внизу
стены казались изъеденными, повсюду синели большие пятна плесени. Выше
пузырилась мокрая бумага. Сейчас все выглядело гораздо хуже, чем когда я
спускалась сюда последний раз. Там, где сырость доползла до самого верха,
потолок выгнулся и провис. Похоже, в любую минуту может провалиться кухонный
пол.
Я бросилась наверх, схватила "Желтые страницы" и позвонила в первую
попавшуюся компанию по гидроизоляции. Там мне пообещали приехать утром и все
осмотреть. Я была так довольна собой, что хотела позвонить маме - пусть
похвалит меня. Но тут подумала, что, если позвоню ей и скажу, что устранила
сырость, она непременно спросит: почему же я не знала об этой сырости и
почему ты так долго ничего с ней не делала?
Я ворчала на Томми, что он вечно тормозит, но сама умудрилась
провозиться весь вечер, готовя комнату для Анжелы. Кроме покупки цветов, их
расстановки и стирки голубого покрывала на кровать, я освободила шкаф для
одежды, нашла ворсистый прикроватный коврик, убедилась, что настольная лампа
работает, и разобрала несколько полок для книг. Когда я наконец оглядела
комнату, она показалась мне очень уютной. Я включила радиатор, чтобы, когда
Анжела приедет, в комнате было тепло, и пошла наверх, отскребать ванную.
Когда пробило полночь, я все еще торчала наверху, переставляла мебель в
запасной спальне, служившей мне кабинетом, и ломала голову, не получится ли
из нее симпатичная комната, чтобы смотреть телевизор. Я не замечала гниющих
подоконников, текущего радиатора и крошащегося карниза. Хватит с меня, я
ведь позвонила насчет сырости, правда ведь? Рухнув на кровать, я написала на
самоклейке "ПОЗВОНИТЬ КЭТ" и прилепила ее к будильнику.
Но в результате все мои заботы об Анжеле оказались напрасной тратой
времени. Ей не понадобилось ничего из того, что я приготовила. Она привезла
совсем мало одежды. Почти все ее вещи сгорели, так что ей не нужно много
места в шкафу. Анжела не читала в кровати, а когда я упомянула книжные
полки, она смутилась, и меня осенило, что, может, она вообще не читает.
Когда же я спросила ее, нужен ли ей письменный стол - она рассмеялась. Зачем
ей письменный стол? Она больше не делает уроки.
Да, и еще у нас возникли сложности с едой. Утром я предавалась
роскошествам - выжала апельсиновый сок, сварила кофе и принесла круассаны.
Анжела не обратила на них внимания и приготовила себе чай, насыпая горы
сахара в каждую новую чашку. А вечером она принесла рыбу с картофелем фри,
уселась за кухонный стол и, развернув газету, поедала все прямо на ней.
Запах распространился по всему дому, но когда я попыталась убедить Анжелу,
что такая пища вредна для здоровья, она рассмеялась и сказала:
- Вы ведь тоже хотите, правда? Вы просто завидуете. Нет ничего лучше
рыбы с картошкой.
Я заткнулась, потому что, конечно же, она была абсолютно права.
Но я взяла за правило есть по вечерам дома, вместе с ней, хотя ели мы
совершенно разное. Анжела делала вид, будто все в порядке, но я-то видела,
что она нервничает. Два первых вечера мы избегали разговоров о пожаре и
Фреде, но на третий вечер, вытряхивая кетчуп на треску с картошкой, она
вдруг разрыдалась. Ее всхлипывания совпали с долгожданным появлением