"Колин Маккалоу. Символ веры третьего тысячелетия " - читать интересную книгу автора

домашними делами. Сначала - грелка. Бутылка, доверху наполненная крутым
кипятком (что всегда пугало других членов семьи), заворачивалась в сложенное
вдвое махровое полотенце. Края полотенца скреплялись булавками. Бутылка
занимала свое место в изголовье, примерно на уровне плеч, сверху
укладывалась подушка, на нее натягивалось одеяло. В изголовье она держала
грелку пять минут, потом передвигала ее на новый участок - и так вдоль всей
кровати. Затем она снимала с себя одну за другой многочисленные одежды и
натягивала шерстяную ночную рубашку. Холод отвратительно действовал на ее
мочевой пузырь, и больше всего она боялась испачкать постель. Самым трудным
было скользнуть под одеяло, одновременно повернув подушку нагретой стороной
вверх.
А теперь - тепло, тепло, тепло, ТЕПЛО... Самый сладостный миг:
погрузиться в тепло. Можно лежать, ни о чем не думать, наслаждаться
ощущением того, как тепло просачивается сквозь кожу и плоть - к самым
костям. Уже согревались ступни, обутые в вязаные пинетки, а она еще гладила
бутылкой простыни, всюду, куда могла дотянуться, укладывала грелку к себе на
грудь и придерживала ее там всю ночь. Утром вода еще оставалась тепловатой и
годилась для умывания.
Да, он очень вырос за последнее время, вырос духовно. Он - великий
человек, ее первенец. Она еще носила его под сердцем, но уже знала: сколько
бы детей ни дал ей Бог, этот - единственный. Джошуа должен выполнить свое
предназначение - в этом она видела смысл своей жизни и жизни остальных
Кристианов.
После смерти мужа ей пришлось очень тяжело. Не из-за денег: семья Джоя
была весьма состоятельна, а ей полагалась часть их доходов. Хуже было
сознавать, что она, женщина, не заменит детям отца. Правда, потом она нашла
выход - переложила роль отца на Джошуа. Еще мальчиком он вступил в круг
мужских забот, но никогда не жаловался. Несомненно, это повлияло на его
характер.

В небольшой комнате на втором этаже (он делил этот этаж с матерью и
сестрой, оставив самый верхний женатым братьям) готовился ко сну доктор
Кристиан. Мать укладывала грелку на середину его кровати, но он всегда
отталкивал бутылку подальше, в ноги, и спокойно засыпал, не чувствуя холода,
даже в тридцатиградусный мороз, хотя порой по утрам и обнаруживал, что его
волосы примерзли к подушке. Пижаму и шерстяные носки он надевал, но ночной
колпак - никогда. Спал он так беспокойно, что матери приходилось сшивать
постельное белье в некое подобие спального мешка, очень узкого, чтобы сын не
раскрывался ночью.
Кто-то должен был воззвать к этим обезумевшим от страха и слез людям,
заблудившимся в новом мире, на который возлагалось столько надежд. Кто-то
должен был крикнуть им: если вы не можете растить детей и хлеб в этом
холоде, если Бог ваших храмов не указывает вам пути, наберитесь смелости и
начните поиски нового, собственного Бога. Не тратьте времени на жалобы и
проклятья в адрес правительства. Позаботьтесь о будущем, о детях, дайте им
мечту и веру. Мечту и веру... веру... веру...

Глава II

Снежная крупа заметала улицы, пешеходы опасливо пробирались по