"Робин Маккинли. Солнечный свет " - читать интересную книгу автора

вернувшейся после пятидневной болезни, и взорвалась. Она кричала, что, если
бы я жила дома, машина мне была бы вообще не нужна; что она беспокоится
из-за моего ежедневно усталого вида; и когда я, наконец, прекращу витать в
облаках, выйду замуж за Мэла и нарожаю ему детей? Можно подумать, мы с Мэлом
собираемся пожениться - это ведь даже не обсуждалось. Мне было интересно,
как бы мама восприняла появление на свадьбе остатков байкерской банды Мэла -
то есть, тех, кто еще жив - длинноволосых, с "Рухами", "Грифонами" (даже у
Мэла до сих пор есть старый "Грифон" для особых случаев, хотя там подтекает
масло) и сомнительным поведением. Ребята никогда не показывались компанией
возле кофейни, но уж на той свадьбе, о которой маме мечталось, она бы их
непременно заметила.
А насчет детей напрашивался вопрос: кто будет присматривать за ребенком
после того, как я встану в четыре утра и уйду печь булочки с корицей? Мэл,
как и я, работал не покладая рук, особенно с тех пор, как стал шеф-поваром -
ребята взбунтовались и заставили Чарли признать, что он либо отдаст кому-то
часть работы, либо умрет от усталости. Так что вариант с отцом-домоседом -
не вариант. Хотя, на самом деле, я знала, что моя семья справилась бы с
этим. В свое время одна из наших официанток забеременела, будущий отец
сбежал в другой город, а собственная семья вышвырнула ее на улицу. Мама и
Чарли взяли ее к себе, и все мы сидели с ребенком по очереди, успевая
управляться и с кофейней. (Мы только избавились от маминой сестры Иви и ее
четверых детей, которые не покидали нас года два - одна мать и один ребенок
казались в сравнении с ними сущим избавлением, особенно после хронически
беспомощной Иви). Барри сейчас уже во втором классе, а Эмми вышла за Генри.
Генри - один из наших постоянных посетителей, а Эмми до сих пор работает
официанткой. Вот такая у нас кофейня.
Мне нравилось жить одной. Я любила тишину - и чтобы, кроме меня, ничто
не двигалось. Я жила на втором этаже обширной бывшей усадьбы на краю
федерального парка, хозяйка дома - на первом. Когда я пришла посмотреть на
дом, старая леди - очень высокая, очень прямая, глядевшая сквозь меня, -
смерила меня взглядом и сказала, что не любит сдавать комнаты Молодежи (она
сказала это так, как вы могли бы сказать "Гадость"), потому что они не спят
по ночам и ужасно шумят. Мне она сразу понравилась. Я объяснила, что
действительно не сплю по ночам - встаю в четыре утра и иду печь булочки с
корицей для "Кофейни Чарли". Она немедленно перестала хмуриться и пригласила
меня войти.
Только спустя три месяца после выпуска из школы мама смирилась с моим
переездом - и то благодаря воздействию Чарли. Я загодя читала украдкой
объявления о съеме комнат в газете и звонила по адресам, когда мама не могла
меня слышать. Доступные по деньгам в большинстве случаев повергали в уныние.
Эти же комнаты, расположенные над бывшим амбаром, верхний этаж длинного
запутанного дома, были идеальны, и старая леди, должно быть, увидела, что,
говоря это, я действительно так думала. Я чувствовала, как осветилось мое
лицо, когда она открыла дверь наверху второго пролета лестницы, и солнце
будто хлынуло во всех направлениях. Балкон гостиной - прежний сеновал со
снятой крышей, теперь выходящий в сад, - был (и до сих пор остался) без
занавесок.
К моменту подписания договора об аренде мы с будущей хозяйкой уже почти
подружились, если вообще можно подружиться с особой, которая одной своей
осанкой заставляет другого чувствовать себя неуклюжим троллем. Возможно,