"Пол Макоули. Дитя камней" - читать интересную книгу автора

знакомец, шевелится и бормочет, не просыпаясь: "Берегитесь, мистер Карлайл."
Хороший совет, и мне следует прислушаться к нему. Ибо последние три
ночи меня перехватывает пара громил в безупречно реставрированном
кроваво-красном Ягуаре Марк-I. Каждую ночь большая машина мурлычет впереди
меня, когда я направляюсь домой, а человек на месте пассажира склоняется в
открытое окошко и говорит о некой книге, находящейся в моем владении, о
редком томе, который его наниматель желает купить. Каждую ночь он предлагает
за книгу все больше денег и каждую ночь я отвергаю его предложение. Я
понимаю, что рано или поздно он перейдет к другой тактике - самое вероятное,
к какой-нибудь разновидности насилия. Этой ночью я еще не видел Ягуара, но
уверен, что он появится до того, как я достигну безопасного убежища своего
дома, и предчувствия этого столкновения словно электрическим током щекотит
мне затылок.
Чуть дальше по улице закрывается какой-то клуб. Люди спотыкаясь выходят
на улицу мимо двух вышибал в черных костюмах. Какая-то женщина в коротком
белом платье горбится на обочине и плачет. Другая в еще более коротком
платье обнимает ее за плечи и пытается успокоить, не подозревая об импах,
тучами гнездящихся в волосах подруги, словно блохи на больной кошке. Еще
одна женщина отталкивает мужчину в сером костюме, безуспешно пробует
остановить проезжающее такси, и нетвердо уходит прочь, и пока он изрыгает на
нее оскорбления, черные искры гнева прыгают по его лицу. Три мужика в
футболках, обнимая друг друга за пояс, шагают мимо меня механической
походкой в дрезину пьяных. Когда я делаю шаг в сторону, крайний пристально
смотрит на меня, но взгляд его вдруг становится смущенным, когда я снимаю с
него зубчатую мелкую тварь, что вызывает его враждебность.
Когда я завершаю свой жест, что-то привлекает мой взгляд по другую
сторону улицы. Маленькая тощая фигурка сутулится в дверях ресторана, одетая
в прогулочные штаны и серую куртку, капюшон которой натянут на бейсбольную
шапочку. Имп, толстый и лоснящийся, как кладбищенская крыса, скрючился у
фигуры на плече, концом длинного хвоста обмотав фигуру за запястье.
Я ощущаю щекотку любопытства и прохожу чуть дальше по улице перед тем,
как пересечь дорогу, возвращаюсь и нахожу себе хорошую точку зрения в дверях
другого ресторана. Позади меня по краешку тьмы проплывает старуха в
старомодном чепчике и шали, накинутой на истрепанное черное платье. Она
такая худая, что я вижу прямо сквозь нее. Этот дух, отброшенный очень давно
безработной швеей, умершей с голоду в каком-то близлежащем подвале, был мне
знаком, был безвреден, а временами и полезен. Я спрашиваю ее о фигуре,
таящейся в засаде в дверном проеме дальше по улице, но она ничего не знает о
ней, знает только, что ослабла от голода и если только найдет что-нибудь
поесть, то будет бегать, как паровоз. Я отметаю ее в сторону снова и снова,
как обычный человек отметал бы дым, но всякий раз она забывает об этом и
подплывает снова, надеясь, что я из тех джентльменов, что могут подбросить
пенни-другой на настоятельные нужды, ведь она уже так давно не жевала даже
корку. Наконец фигура в капюшоне выступает из своего дверного проема и
отправляется дальше по улице. Когда я пускаюсь за нею, жалкий маленький дух
проплывает за мною всего несколько шагов, а потом удаляется к своему
постоянному местообитанию.
Приятель в капюшоне следует за нетвердо шагающей парочкой, которая,
обнимая друг друга и пошатываясь, двигается на юг по Верхней улице,
останавливаясь, чтобы пообниматься и поцеловаться у Зеленого треугольника