"Пол Макоули. Доктор Преториус и потерянный храм" - читать интересную книгу автора

говорить, "что у вас имеются веские доказательства, что эти люди -
шарлатаны."
Я показал ему обрывок муслина, пойманного концом моего клинка.
"Протаскивали по воздуху на проволоке", сказал я. "Равно как и той же
проволокой управляли колокольчиками, закрепленными на потолке."
"А чем она давилась?"
"Тоже муслином. Актеры умеют проглатывать его и извергать обратно. Весь
балаган - не более чем театральный трюк, чтобы дурачить отчаявшихся и
простаков."
Молодой человек изучающе смотрел на меня. Он был на добрый фут меньше
меня ростом, хрупкого сложения, однако обладал беспокойной, едва
сдерживаемой энергией. Глаза его были очень темными, почти черными, взгляд
горел целенаправленным разумом. "Если это всего лишь шарада, то что вам до
нее, сэр? Вы журналист из газеты, посланный для разоблачения? А если так, то
вы на самом деле в трауре, или это тоже всего лишь представление, которое вы
так постыдно и эффективно применили?"
"Я кое-что понимаю в этих материях, вот и все. И могу вас заверить, что
я в подлинном трауре по моим родителям."
Мой гнев совершенно испарился, хотя несколько импов все еще липли ко
мне. Я провел рукой по волосам, отпуская их, и почувствовал себя сглупившим
и пристыженным. Одна из самых важных дисциплин в делах умерших это уметь
управлять низменными эмоциями, а в своем разочаровании и расстройстве я
позволил им возобладать над собой.
"Я опечален слышать о вашей утрате", сказал молодой человек, "однако
думаю, что вы пришли туда не затем, чтобы вступить в контакт с матерью и
отцом, ибо вы не вышли вперед и не заплатили полгинеи."
"Как и вы, сэр."
"Я проклял себя за глупость, как только вошел в комнату. Мне кажется,
что любой, кто действительно может общаться с умершими, если вообще
существует такой человек, не нуждается в театральности."
"Это совершенно верно."
"Вы упомянули духа."
"Пара, стоявшая рядом с нами, потеряла своего первого ребенка. Мне не
следовало бы говорить об этом. Я действительно совсем не должен об этом
говорить. Большинство людей так расстраиваются потерей близких, что готовы
поверить во все, что угодно, раз это приносит им утешение. Даже я поддался
этому чувству."
Молодой человек изучал меня еще секунду, а потом, словно приняв
решение, вдруг протянул руку. "Меня зовут Брюнель, сэр. Исамбар Кингдом
Брюнель." Он сделал паузу, вздернув голову, словно ожидал, что я узнаю его
имя, потом сказал: "Наверное, я пришел сюда, потому что тоже отчаялся."
Я пожал его руку, назвал свое имя и еще раз поблагодарил за помощь. "Вы
рисковали своей жизнью, спасая мою", сказал я, "и я буду более чем счастлив
оказать вам любую посильную помощь. Но я должен сказать, что вы не похожи на
человека, обуреваемого духами, или расстроенного в каком-либо смысле,
который я могу распознать."
"Я не потерял родственника, мистер Карлайл", сказал Брюнель. "Я потерял
свою репутацию, какая она ни есть. Я явился сюда из-за убийства. Я
надеялся..."
Довольно далеко резко просвистел полицейский свисток, отозвался другой,