"Алистер Маклин. Когда пробьет восемь склянок" - читать интересную книгу автора

пожалуй, нота сочувствия.- Не стоит совершать опрометчивые
поступки.- Я уверев, что никто до сих пор не разговаривал с
контр-адмиралом сэром Артуром Эрнфордом-Джейсоном в подобном
тоне, но в то же время не заметно было, чтобы он был этим
обескуражен. Он хитер как лис, а его бесконечно трезвый и
проницательный мозг перебирает и сортирует варианты со
скоростью компьютера. Он мог позволить мне какое-то время вести
в счете, зная, что всегда синеет одержать верх. Наконец он
сказал спокойно: - Вы не из тех, кто вешает голову и распускает
нюни. Видимо, вы решили что-то предпринять?
- Да, сэр. Я решил кое-что предпринять.- Одному богу было
известно, что я решил предпринять.
- Я вам дам двадцать четыре часа, Каролина.
- Сорок восемь.
- Сорок восемь. Но затем вы вернетесь в Лондон. Вы даете
мне слово?
- Я обещаю.
- И еще, Каролина...
- Слушаю, сэр.
- Мне не нравится такая манера разговора. Я уверен, что мы
никогда не возвратимся к ней.
- Нет, сэр. Простите, сэр.
- Сорок восемь часов. Докладывайте мне в полдень и в
полночь.- Щелчок. Дядюшка Артур отключился.
Когда я вышел аа палубу, уже светало. Холодный косой дождь
покрывал брызгами поверхность моря. "Файркрест" медленно
поворачивался по дуге в сорок градусов, сильно натягивая цепь,
и я подумал о том, сколько еще эта чертова цепь сможет
удерживать на глубине резиновую лодку, мотор и акваланг при
такой качке. Ханслетт лежал на носу, устроив себе ложе из всех
теплых вещей, что были на борту. Когда я подошел, он посмотрел
иа меня и спросил:
- Как тебе это нравится? Он указал на бледно светящийся на
фоне неба контур "Шаагри-Ла", которая так же, как и мы,
болталась на якоре. В носовой частя горели яркие огни - там,
где была рулевая рубка.
- У кого-то бессонница,- сказал я.- Или проверяют, не
тащит ли их якорь по дну. Уж не думаешь ли ты, что это наши
друзья орудуют ломом в их передатчпке? Может быть, они
оставляют огни на всю ночь.
- Они появились десять минут назад. А теперь, смотри -
погасли. Интересно... Как ты поговорил с дядюшкой?
- Плохо. Сначала он смешал меня с грязью, потом отошел. У
нас есть сорок восемь часов.
- Сорок восемь часов? Что ты сделаешь за эти сорок восемь
часов?
- Бог его знает. Сначала высплюсь. И ты тоже. Сейчас уже
слишком светло для посетителей. Проходя через салон, Ханслетт
сказал как бы между прочим:
- Я все соображаю... Как тебе показался констебль