"Энди Макнаб. До наступления темноты" - читать интересную книгу автора

облупившейся эмалью плита. На плите кофеварка, к дверце холодильника
прилеплено на магнитиках несколько семейных фотографий.
Я отломал от грозди пару бананов и принялся от нечего делать
разглядывать снимки. Они изображали семью, что-то празднующую на лужайке
около дома. Какой-то посторонний мужчина в белой рубашке-поло стоял на
веранде, держась за руки с Люз. Когда я сдирал кожуру со второго банана, на
глаза мне попалась поблекшая черно-белая фотография пятерых мужчин. Одним из
них был, несомненно, тот, что снялся с Люз. Все пятеро стояли в плавках на
пляже, прижимая к груди обращенных лицом к камере детишек. Живот крайнего
слева покрывали крупные шрамы.
Я наклонился поближе, вглядываясь. Волосы у него были тогда потемнее,
но никаких сомнений в том, кто он, у меня не осталось. Это длинное лицо и
жилистое тело принадлежали Человеку-Пицце.
Допив оставшуюся в бутылке воду, я сунул шкурки бананов в пластиковый
мешок под раковиной и направился к койке. Как ни долго я проспал, а все еще
чувствовал, что отдых мне не помешает.

Меня разбудил звук автомобильного двигателя. Направляясь к наружной
двери, я запнулся о походную аптечку.
Ослепительное солнце ударило мне в глаза, однако я успел увидеть
направлявшуюся к лесу "мазду". А прикрыв глаза козырьком ладони, разглядел и
стоящую перед домом Кэрри. Она повернулась ко мне:
- С добрым утром.
Провожая взглядом пикап, я кивнул в ответ.
- Аарон отправился в Чепо. Там уже несколько месяцев сидит в клетке
ягуар. Сейчас принесу вам одежду и полотенце. Вы как?
- Хорошо, спасибо. Лихорадка, похоже, отпустила.
- Я готовлю завтрак. Хотите чего-нибудь?
- Спасибо, однако, если вы не против, я бы сначала принял душ.
- Конечно.
На задах пристройки обнаружился навес. Тут явно была моечная зона.
Прямо передо мной возвышалась душевая кабинка - три стенки из рифленого
железа и старая пластиковая занавеска вместо четвертой. Из дыры в крыше
свисал, извиваясь, черный резиновый шланг. За душем стояла старая двойная
раковина из нержавейки, к ней тянулись еще два шланга, сливные трубы уходили
в землю. Еще дальше маячила кабинка уборной.
Я сдвинул занавеску душа, стянул с себя всю одежду и бросил ее на
землю. Пол в кабинке был бетонный, со сливным отверстием в середине, имелась
также полка с флаконом шампуня и уже наполовину смыленным куском мыла.
Я намочил повязку тепловатой водой, надеясь, что она размягчит
запекшуюся кровь, и, держа шланг над головой, отсчитал шестьдесят секунд.
Потом перекрыл воду, намылился издававшим цветочный запах мылом и втер в
волосы пену шампуня. Решив, что вода свое дело сделала, я нагнулся и
принялся разматывать повязку.
Пока я скрипел зубами, втирая мыло в порез, снаружи послышался какой-то
шум. Я высунул голову из душа, собираясь поблагодарить Кэрри за одежду и
полотенце, но передо мной оказалась не она, а Люз. Она была в поношенной
голубой ночной рубашке, а таких буйных, вьющихся черных волос, как у нее, я
отродясь не видел. Рядом с ней лежала стопка одежды и синее полотенце.
Девочка стояла, глядя на меня большими черными глазами латиноамериканки.