"Антон Семенович Макаренко. Марш 30-го года (Восьмитомник, т.2)" - читать интересную книгу автора

В столовой уже накрыт ужин. Дежурный по коммуне, в новых трусиках, с
красной повязкой на голой руке, спрашивает:
- Можно давать ужин?
Ах, хорошее было дело - наш московский поход! Из Москвы мы приехали
новыми, иными - более сильными, уверенными, еще больше чувствуя связь со
всем пролетариатом нашего Союза.


ФИЛЬКА


Самый молодой и самый активный член коммуны со времени ее основания -
Филька Куслия.
Ему двенадцать лет. У него всегда обветренное лицо. Умные и серьезные
глаза. Он напускает на себя серьезность и даже немного надувается. Это
потому, что он прежде всего актер.
Среди ребят часто попадаются артисты, но большинство из них очень скоро
губит свой талант, используя его как средство подыграться к "доброму
дяде", изобразить что-нибудь похвальное и занимательное, подработать на
милом выражении лица.
Но Филька со взрослыми всегда был недоверчив и горд.
В коммуне Филька всегда был вождем сепаратистски настроенных пацанов.
Вокруг него всегда вертелись пацаны, занятые предприятиями и разговорами,
в которые старшие коммунары, не говоря о взрослых, обыкновенно не
посвящались.
В этом узком кругу Филька бывал всегда деятелен, стремителен и весел,
его смех взрывался то там, то здесь. Его неудачные последователи, вроде
Котляра или Алексюка, всегда "засыпались" и попадали в тот или другой
рапорт, но сам Филька при встрече со старшими неизменно напускал на себя
солидность и разговаривал только недовольным баском. При попытке ближе
подойти к "душе ребенка" он бычком наклонял голову и что-то бурчал под
нос.
Изменял своей тактике и делалcя доверчивым и ласковым Филька только во
время репетиций малого драмкружка, самым активным членом которого он
всегда был.
Но пионерские пьесы, упрощенные и неинтересные, Фильку не
удовлетворяли. Он стремился в старший драмкружок, неизменно присутствовал
на всех его заседаниях и непривычно для него смело и настойчиво требовал
всегда выбора такой пьесы, в которой и для него находилась роль.
На репетициях Филька веселел и удивлял всех своей способностью точно
схватывать и повторять тон, данный ему режиссером. Обращал он на себя
внимание и своим мальчишеским дискантом и свежестью своей живой мордочки.
Тем не менее прямо можно было сказать, что все очарование Филькиной
игры никогда не было очарованием драматического таланта. Только вот эта
детская искренность и свежесть и делали Филькину игру занимательной.
Филька, однако, был иного мнения. Он еще весной стал важничать и
заявлять, что если бы его пустили в киноактеры, так он показал бы, как
нужно играть.
Мне уже не раз приходилось наблюдать увлечение кинокарьерой, но в таком
молодом возрасте я это увидел впервые. Пожалуй, наша вина была в том, что