"Антон Семенович Макаренко. Марш 30-го года (Восьмитомник, т.2)" - читать интересную книгу автора

- Ну, добре, - сказал хозяин. - Мы еще поговорим!
Он ушел. На другой день к вечеру ввалилось в кабинет существо
первобытное, немытое со времени гражданской войны, не чесанное от рождения
и совершенно не умеющее говорить.
В кабинете им заинтересовались:
- Ты откуда такой взялся?
Га? - спросило существо.
Но звук этот был чем-то средним между "га", "ы", "а", "хе"...
- А чего тебе нужно?
Та пышьок, хасяин касылы, витталы шьоп.
- А-а, это пастух знаменитый!
С трудом выяснили, что этот самый пастух пасет целое стадо, состоящее
из трех коров, нескольких телят и жеребенка.
Сказали ему:
- Иди к хозяину, скажи: двадцать один рубль пятьдесят копеек пусть
гонит.
Пастух кивнул и ушел.
Возвратился он только к общему собранию, и его вывели на середину
плачущего, хныкающего и подавленного. Рот у него почему-то не закрывался,
вероятно, от обилия всяких чувств. Пастух обьявил:
- Хасяин попылы, касалы - иды сопи, быка, значиться, узялы, так хай и
пастуха запырають.
Ситуация была настолько комической, что при всем сочувствии пастуху зал
расхохотался.
Из коммунаров кто-то предложил задорно:
- А что ж, посмотрим! Давай и пастуха... Смотри, до чего довели
человека!.. Побил, говоришь?
- Эхе, - попробовал сказать Юхим, не закрывая рта.
- Да что его принимать? - запротестовал Редько. - Он же совсем дикий.
Ты знаешь, кто такой Ленин?
Юхим замотал головой, глядя не отрываясь на Редько:
- Ни.
Кто-то крикнул через зал:
- А може, ты чув, шо воно за революция?
Юхим снова замотал отрицательно головой с открытым ртом, но вдруг
остановился.
- Цэ як с хмерманьцями воювалы...
В зале облегченно вздохнули. Все-таки хоть говорит по-человечески.
Многие выступали против приема Юхима, но общее решение было - принять.
Приняли-таки Юхима. А бычка на другой день зарезали и сьели.
Юхима остригли, вымыли, одели - все сделали, чтобы стал он похо-
жим на коммунара. Послали его в столярный цех, но инструктор на другой
день запротестовал:
- Ну его совсем! Того и гляди, в пас запутается.
Юхим и сам отрицательно отнесся к станкам, тем более что в коммуне
нашлось для него более привлекательное дело. Держали мы на откорме
кабанчика. Как увидел его Юхим, задрожал даже:
- Ось я путу за ным хотыты.
- Ну ходи, что ж с тобой поделаешь.
Юхим за кабанчиком ходил, как за родным. Юхим не чувствовал себя