"Антон Семенович Макаренко. Статьи и рассказы (Восьмитомник, т.7)" - читать интересную книгу автора

Конфликт проистекает из разности многих элементов.
К сведению: в альманахе "Год XVII" купюры сделаны мною лично, так как
альманах не хотел больше 9 печатных листов. Потом против сокращения
протестовал Алексей Максимович, который писал мне, что ничего сокращать не
нужно было#6.
А. Макаренко


ПИСЬМО Т. А. МИЛЛЕР

Киев, 10 июля 1936 г.
Уважаемая Татьяна Александровна!
Сегодня я получил Ваше письмо, отправленное через Гослитиздат, и спешу
ответить. Я очень благодарен Вам за искренний и открытый отзыв о некоторых
местах и тенденциях "ПП"#1, - поверьте, это для меня дороже самой
квалифицированной критики. В ознаменование моей благодарности отвечаю Вам
так же искренно и так же подробно. Только давайте по пунктам.
1. Ваше общее отношение к книге. Вам хотелось ругаться, и все-таки Вы
читали и перечитывали книгу. Что же, это меня больше всего радует, это
доказывает, что в книге написана правда, а правда вызывает отношение
всегда противоречивое. Жизнь не состоит из одних идеальных вещей, и в этом
ее прелесть. Такова была и есть и моя жизнь, и, вероятна, Ваша. Жизнь
всегда есть цепь коллизий, следовательно, всегда приходится отступать от
идеального поступка, приходится жертвовать какой-то одной истиной для
того, чтобы другая истина жила. Разве Вы не замечали этого жизненного
закона? Если хотите, это закон диалектики. Именно потому Вы мою книгу
читаете с увлечением, что я не прикрыл и не прикрасил моих трагедий.
Пощечина Задорову#2. Вы не совсем ясно говорите об этом. Я, например,
не понимаю, в каком смысле Вы поднимаете вопрос о моей трусости,
"недостаточной смелости" в моем характере. Может быть, Вы упрекаете меня в
том, что я прямо не сказал: "Надо бить морды?" Но внедь так никогда не
думал. Вы правы: формула Наполеона, конечно, может быть отнесена не только
к Мише Овчаренко, но и к случаю с Задоровым. Почему эта формула так
смутила Вас? Конечно, пощечина Задорову не была ошибкой. Скажу грубее: без
этого мордобоя не было бы колонии Горького и не было бы никакой поэмы. Но
пусть это не смущает Вас: я ведь признаю, что в такой пощечине есть
преступление. Это я говорю совершенно серьезно - преступление. Бить морды
нельзя, хотя бы и в некоторых случаях это было и полезно. Какое Вы можете
сделать заключение? Самое правильное: моя поэма началась с преступления.
Начало колонии Горького - это целый клубок преступлений: и моих, и
ребячьих.
Если так морально разбираться в моей жизни, то, разумеется, я заслуживаю
всяческого осуждения, согласен с Вами. Но так не нужно разбираться.
Прочтите "Эпилог", и Вы сразу увидите, в чем дело. В "Эпилоге" я вспоминаю
мой первый горьковский день, как "день позора и немощи". Я совершил
преступление, потому что я был немощен и была немощна моя педагогическая
техника. Я не мог справиться с пятью ребятами, а теперь в Дзержинке#3 1100
ребят и мордобой невозможен. Какая еще смелость от меня требуется? Удар
Миши Овчаренко - дело совсем другого порядка. Во-первых, он был сделан в
самозащите против финки, во-вторых, он не имел такого определяющего