"Антон Семенович Макаренко. Статьи и рассказы (Восьмитомник, т.7)" - читать интересную книгу автора

мельчайших величин.
И это общество - настолько новое, настолько принципиально новое
явление, что совершенно невозможно никакое сравнение его с буржуазным
миром. Детали этого явления недоступны и непонятны для западных мудрецов,
ибо этих деталей никогда не было в их жалком опыте.
К примеру возьмем вопрос о единой и едиственной у нас Коммунистической
партии. Для нас это так убедительно и просто: только единая партия
большевиков, передовой отряд рабочего класса и всех трудящихся, способна к
наиболее яркому, эффективному и экономному социалистическому творчеству.
Она гениально задумана, гениально организована, счастливо соответствует
всей структуре общества.
Западным мудрецам трудно понять такие вещи.Человек, ездивший в своей
жизни только на возу, с таким же трудом поймет, как это автомобиль
обходится без квача и мазницы. Та сложная смесь лжи, интриги и взаимного
поедания, которой смазываются колеса буржуазной и демократической телеги,
чтобы не слышно было раздирающего скрипа, и которая иронически называется
свободой, в нашем обществе не нужна и не может иметь места.
Наше воодушевленное доверие к партии, наш экономический строй создают
невиданную еще свободу личности, но это не та свобода, о которой болтают
на Западе. Есть "свобода" и свобода. Есть свобода кочевника в степи,
свобода умирающего в пустыне, свобода пьяного хулигана в заброшеной
деревне и есть свобода гражданина совершенного общества, точно знающего
свои пути и пути встречные.
Мы, естественно, предпочитаем последний тип свободы. Ибо коллизия
"личность и общество" у нас разрешается не только в свободе, но и в
дисциплине.
Как раз дисциплина отличает наше общество от анархии, как раз
дисциплина определяет свободу. "Кто не работает, тот не ест". Эта простая
и короткая строчка отражает строгую и крепкую систему социалистической
общественной дисциплины, без которой не может быть общества и не может
быть свободы личности.
Проблему "общество и личность" буржуазные идеологи связывают с
амплитудой колебания личного поступка. Старые законы этого колебания были
уже потому порочны, что они были нереальны. Величина колебания в
буржуазных конституциях устанавливается для личности, мыслимой идеально,
вырванной из общества, абстрагированной. Для такой личности ничто не
мешало установить очень широкую амплитуду колебания в области поступка:
свобода "употреблять и злоупотреблять", свобода трудиться или лежать на
боку, свобода пировать или умереть с голоду, свобода жить в лачуге или во
дворце. Ничего не жалко, все можно разрешить личности - действительно
широчайшие "просторы". Но все это для абстрактной личности. Настоящая
живая, реальная личность, живущая под ярмом буржуазного общества, в
подавляющем большинстве случаев имела очень маленькую и жалкую амплитуду
поступка: от страха голодной смерти, с одной стороны, до бессильного гнева
- с другой.
В нашем обществе обозначены пределы, дальше которых не может
размахнуться личность, какой бы геометрической жадностью она ни обладала.
Недра, поля, леса в личную собственность? нельзя! Они принадлежат всему
народу... Ничего не делать? Нельзя! "Кто не работает, тот не ест"... Для
эксплуататора, для какого-нибудь такого "сверхчеловека" действительно