"Дмитрий Медведев. Это было под Ровно (про войну)" - читать интересную книгу автора

гитлеровцев, этот же офицер заговорил с ними по-немецки:
- Господа, прошу не беспокоиться. Я лейтенант немецкой армии Пауль
Зиберт. С кем имею честь разговаривать?
Рыжеватый полный пожилой немец, охорашиваясь, ответил:
- Я майор немецкой армии граф Гаан, начальник отдела
рейхскомиссариата. А со мною, - он указал на другого, - имперский
советник связи Райс, приехавший из Берлина.
- Очень, очень приятно! - сказал офицер. - Ваша машина пострадала,
прошу пересесть на повозку.
- Объясните, в чем дело? - возмутился граф. - Я ничего не понимаю!
Гаан собирался еще что-то выяснить, но офицер кивнул своим людям.
Те схватили гитлеровцев, связали им руки и уложили на фурманки.
На первом же повороте фурманки свернули в сторону от шоссе и через
короткое время очутились на нашем партизанском "маяке". Здесь немецкий
офицер переоделся в комбинезон и стал тем, кем был на самом деле, -
партизаном Николаем Ивановичем Кузнецовым.
Это был тот самый Кузнецов, который спустился к нам на парашюте у
хутора Злуй и которого тогда я очень ждал.
Николай Иванович был родом с Урала. Недюжинный ум и волю выражало
его серьезное, строгое лицо и в особенности серые стальные глаза.
Высокого роста, стройный, смелый и сильный, он вскоре стал у нас в
отряде самым замечательным партизаном-разведчиком.
Кузнецов свободно владел немецким языком. Он научился говорить
по-немецки еще мальчишкой. По соседству с деревней, где он рос, жили
немецкие колонисты. Общаясь с ними, Кузнецов не только изучил язык,
но и узнал быт и характерные черты немцев. Позже, в школе и в
институте, он продолжал заниматься немецким языком. По своей
гражданской профессии Николай Иванович был инженер.
Кузнецов, как выяснилось в отряде, был вообще прирожденным
лингвистом. Он, например, раньше совершенно не знал украинского языка,
но, как только мы пришли на украинскую землю и Кузнецов стал бывать на
хуторах, он быстро начал разговаривать по-украински, пел украинские
песни, и крестьяне считали его настоящим украинцем.
Когда мы появились в местах, где живут поляки, Николай Иванович
заговорил по-польски. Но этого мало. Кузнецов мог разговаривать
по-русски, по-украински или по-польски так, будто он плохо владеет
этими языками, изображать немца, говорящего по-русски, или русского,
говорящего по-польски. Словом, в этом отношении Николай Иванович был
непревзойденным актером.
Еще в Москве Кузнецов сказал нам, что хотел бы проникнуть в среду
самих немцев и добывать нужные сведения. Мы на это согласились, но
поставили перед ним условие: хорошо изучить порядки в гитлеровской
армии, изучить какую-нибудь немецкую область, чтобы выдавать себя
уроженцем этой области.
Кузнецов решил сделаться истым пруссаком. Он перечитал массу книг о
Восточной Пруссии, о ее экономике, природе, жителях. Город Кенигсберг
он уже так живо представлял себе, как будто на самом деле там родился
и жил.
Мы стали давать ему пленных, но не только для допроса, а для того,
чтобы, разговаривая с ними, он узнавал порядки в немецко-фашистской