"Дмитрий Медведев. Это было под Ровно (про войну)" - читать интересную книгу автора

противника, следовавший в сторону фронта.
В день праздника в лесу была проведена спартакиада. На лесной
поляне, в километре от лагеря, пять взводов соревновались между собой
на лучшую боевую подготовку. Они состязались в метании гранаты на
дальность и в цель, в лазаний на деревья, в беге с препятствиями.
Спартакиада проходила шумно. Больше всего переживали "болельщики".
Они уже несколько дней спорили, кто окажется победителем. Самыми
горячими болельщиками оказались старик Струтинский, Лукин и Кочетков.
Владимир Степанович Струтинский то подскакивал на месте, то
выкрикивал: "Ах, чтоб тебя!", "Вот дурья голова, промахнулся!" Лукин
перебегал с места на место, подзадоривая отстающих. А Кочетков так
громко хохотал, что стоять близ него было небезопасно: могли
пострадать барабанные перепонки.
Самый большой шум поднялся, когда началось состязание по
перетягиванию каната. Кто, какая группа перетянет?
- А ну, поднатужьтесь!
- Слабо вам!
Вот одна группа, обессилев, ослабила канат. Победители, перетянув
конец, упали навзничь. Взрыв смеха снова огласил лес.
Праздник закончился концертом партизанской самодеятельности.
Началось с хорового пения. "Прощай, любимый город" - эту песню знали
все. Запевали несколько голосов - весь наш ансамбль подхватывал. Потом
затянули "Катюшу". Владимир Степанович Струтинский вдруг поднялся и,
дирижируя обеими руками, затянул "Реве та стогне Днипр широкий".
Одобрительно улыбаясь, все подхватили эту песню,
Вышли в круг плясуны: нашлись мастера и гопака, и комаринской, и
лезгинки, и чечетки. Смена "номеров" шла непрерывная. Вот к костру
подошел двадцатилетний Мачерет, - до войны он учился на литературном
факультете.
- Я прочитаю вам стихи Николая Тихонова "Двадцать восемь
гвардейцев".
Уже под конец вечера поднялся Николай Иванович Кузнецов. Он был в
приподнятом настроении. Не сказав, что будет читать, он сразу начал:
- "Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в
узел и глядя в море...
Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой
грудью, в крови на перьях..."
Читал Кузнецов просто и тихо. Но каждое его слово, казалось,
доходило до самого сердца. Чувствовалось, что человек читает самое
любимое и близкое душе произведение.
Я посмотрел на бойцов. Они сидели серьезные, торжественные и
какими-то новыми глазами смотрели на Кузнецова.
Так же не повышая голоса, но еще больше отчеканивая каждое слово,
он заканчивал:
- "Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты
будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!
Безумству храбрых поем мы песню!.."
Сильное впечатление произвело на нас чтение Николаем Ивановичем
Кузнецовым "Песни о Соколе" Горького.
Вскоре после праздника, 11 ноября, нам удалось принять самолет из