"Дмитрий Медведев. Это было под Ровно (про войну)" - читать интересную книгу автора

Я, признаться, был о себе лучшего мнения. Родился я в Белоруссии, в
детстве часто ходил в лес за грибами, ягодами, орехами. По солнцу,
веткам, корням мог определить, где юг, где север. Семь месяцев
недавней партизанской жизни тоже, кажется, чему-то научили меня. И вот
теперь сплоховал. От падения с парашютом спина еще болела, но я, как
когда-то в детстве, быстро вскарабкался на верхушку огромного дуба.
Смотрю - лес кругом, и все. Но вот заметил - вьется из лесу тонкой
струйкой дымок. Значит, лагерь там. Засек по компасу этот ориентир,
слез с дуба и пошел.
Добрался до лагеря в полной темноте. У костра сидели партизаны. Я
присел тут же на пенек. Хотелось отдохнуть и послушать товарищей.
Разговор шел об испанце Ривасе. Ривас был механик по самолетам, и мы
взяли его в свой отряд как специалиста. Он летал со звеном Стехова.
Молодой партизан рассказывал:
- Ну, значит, собрались мы на костер. Сделали перекличку - нету
Риваса. Пошли искать. Темно, ничего не видно. Мы нет-нет и крикнем:
"Ривас!" Ночью искали - не нашли. Рассвело. Опять командир отправил
нас на поиски. Целый день бродили по лесу. Нету Риваса! И вот уже к
вечеру напал я на болотце в лесу. Посреди болотца стоит только одна
осинка, да и та тонкая. Вижу, за ней кто-то прячется. Я сам за куст -
наблюдаю. Голова у человека за осинкой, а фигура вся видна.
Обмундирование, смотрю, наше. Ну, конечно, Ривас! Вышел и кричу:
"Ривас! Выходи!" А он в ответ: "Камуфляж! Камуфляж!" Вышел наконец,
обрадовался, лопочет по-своему, обнимает меня. А потом вдруг
вытаскивает из-за пазухи живого голубя. Откуда он взял его и зачем ему
этот голубь понадобился, не знаю.
Партизаны засмеялись, глядя на Риваса. А тот, маленький, тщедушный,
с блестящими черными глазами, тоже смеется, понимая, о чем идет речь.
- Ну, а голубя он съел, что ли? - спросил кто-то.
- Да что вы, он и мухи не обидит, не то что голубя! Он для голубя
потом пищу искал. Только недолго ему пришлось с ним нянчиться: улетел
голубь-то.
Лишь спустя полгода, когда Ривас научился немного говорить
по-русски, он рассказал нам про свои страхи, когда очутился один в
лесу. Огни светлячков казались ему глазами тигров. А голубя он поймал,
чтобы съесть, если не скоро отыщет своих.
Настроение у всех было приподнятое. Новая обстановка как-то
увлекала. Тут же нам показали "клумбу", которую партизаны сделали из
светящихся гнилушек. Радистка Лида успела уже прицепить крохотную
гнилушку к волосам. Она светилась, как драгоценный камень.
"Пусть пока порадуются", - думалось мне. Я-то хорошо знал лесную
"поэзию" с комарами, сыростью и тлеющим костром.
Через два дня мы приняли еще одно звено парашютистов.
Самолет высоко пронесся над нашими кострами. Костры горели так
ярко, что осветили и пролетавший самолет и тучи на небе.
Увидев сигналы, самолет ушел в сторону, развернулся и снова
показался уже на высоте трехсот метров. От него стали отделяться ясно
различимые в огненных отсветах купола парашютов. Их ветром сносило в
сторону.
Неожиданно над самыми кострами, на высоте не более восьмидесяти