"Валерий Медведев. До свадьбы заживет. Повесть о самой первой любви.1969" - читать интересную книгу автора

говорит, что в это время он испытывает какую-то мышечную радость, которую
открыл академик Павлов, про которого я видел кино по телевизору. В кино,
правда, он про эту радость ничего не говорил, но Саша говорит, что он про
неё писал в какой-то книге. А раз Саша говорит, что академик Павлов писал
про эту радость,-значит, это правда. Мой брат не я, он врать не станет.
А вообще-то мыть крыльцо я стал не для того, чтоб узнать, существует
мышечная радость или нет, я стал его мыть, потому что на улице снова
показалась Таня Кузовлева и мне так захотелось, чтобы она хоть на одну
секунду приняла меня за Сашу, что я ничего не мог сделать с собой, хотя
после всего, что произошло и вообще... и в частности... мне совсем не
следовало этого делать. Размазав тряпкой воду по лестнице, я так не сводил
всё время глаз с Тани, что даже не заметил и не услышал, как возле крыльца
с авоськами в руках появилась моя мама. Она ласково посмотрела на меня и
спросила:
- А где наше наказание? (То есть где, значит, я.)
- Там,-сказал я.
Я ведь не врал, ведь в эту самую минуту не я, а Саша был моим наказанием.
У меня опять где-то что-то сильно заболело. Это была совсем незнакомая и
поэтому совсем непонятная мне боль, поэтому, когда за штакетником нашей
дачи появилась Таня Кузовлева, я от неожиданности сел на мокрые доски
крыльца, и мы долго пристально смотрели друг на друга.
- Я сейчас,-сказал я, вытирая руки о штаны. "Зачем?.. Ну зачем я это
сказал?.. Это было просто подло с моей стороны".
- Мне... Сашу...-спокойно произнесла Таня. - Я сейчас...-сказал я.-Я
сейчас... его позову...


Рассказ восьмой
"ПОЗОВИТЕ К ТЕЛЕФОНУ ВАШУ СОБАКУ"

Вот, например, я читал в одном журнале про птиц, как они узнают дорогу на
юг в темноте, в тумане, ночью, пролетая над Великим или Тихим океаном?
Никто, оказывается, не знает, как они ориентируются. Ни один учёный. А я
думаю, что они узнают так, как Таня узнала, что я - это Лёша, а не Саша.
Мама не узнала, а Таня узнала. А как Таня это узнала? Может быть, она
узнала, как птицы безошибочно узнают дорогу на юг, пролетая в темноте, в
тумане ночью над Великим или Тихим океаном...
Саша и Таня уже давно стояли под берёзой и (всё о чём-то разговаривали, а
я всё как-то машинально размазывал тряпкой воду по доскам лестницы и всё
старался не смотреть на них. Я всё смотрел на врагов, появившихся в поле
моего зрения,- Тулькина, Мешкова и Дерябина - и думал об академике
Павлове, что придумал эту мышечную радость, которую человек испытывает,
скажем, моя грязную лестницу. Никакой мышечной радости, по-моему, от этого
в жизни нет и не может быть... И вообще в жизни нет никаких радостей: ни
мышечных и никаких других... Тем более, если тебя ждёт такая операция... А
Тулькин там, по-моему, какой-то плакат приготовил, думает, наверно, что
они вчера со мной сполна рассчитались. Но я-то помню, как я вчера дал всей
пятернёй Сутулову по морде... Меш-кову и Тулькину тоже, кажется, немного
попало. Сейчас, как солнце начнёт поярче светить, так у Сутулова на щеках
проявится отпечаток моей ладони, у меня, правда, тоже пожелтеет ладонь