"Юрий Медведев. Яко Вертоград во цветении" - читать интересную книгу автора

Пока мы завтракали, рассвело. Из-за Чеченской горы выплеснулось солнце.
Как ни зазывали меня сестра с мужем съездить на их "жигуле" на дачу в
Каскелен, где пропадает тонны полторы яблок, я не дал себя уговорить и
остался дома. Остался, раздираемый любопытством. Десять лет мы уже не
виделись с Марией, и вот пути-дороги пересекаются вновь. И вновь - очередной
ее фокус с так называемым звонком. Ну как она узнала о моем приезде, да еще
с такою точностью? Как-то теперь ей кукуется в одиночестве; сестра сказала,
что Мария похоронила прошлой зимой мать, а весною - отца...
Я лег на обшарпанный кожаный диван, который помнил меня еще белокурым
увальнем, и, подремывая, перебирал в памяти события давно отцветших дней.


8

Дядя Костя Волошин - царство ему небесное! - нашел как-то в горах
младенца. Выше урочища Медео, в Горельнике, куда хаживал по грибы. Младенец
лежал в плетеной корзинке, подвешенной голубым шарфом к толстой ветке
столетней елки, и мирно спал. К шарфу была приколота бумажка, на ней
значилось красным карандашом: "Мария". Дядя Костя оторопел от такой находки,
начал кричать, аукать - никто не откликался. Он прождал до заката и принес
корзину домой. Через полгода бездетные Волошины - после мытарств и хлопот -
удочерили Марию. Удочерили, несмотря на то, что у девочки был горбик. Тетя
Феня мыкалась по врачам, так и сяк спрашивала хирургов - все лишь разводили
руками: случай безнадежный.
Годам к десяти Мария уже привыкла к обидной кличке "горбунья" и не
бросалась, как раньше, с ногтями и зубами на обидчиков. В школу не ходила,
ее посещали преподаватели. Волошины жили через двор от нас, заборчики везде
низкие, из цветной железной сетки, все у всех на виду.
Чаще всего Мария копалась в саду, разговаривала с цветами и деревьями,
причем обращалась к ним исключительно на "вы".
- Ваше сиятельство георгин, вы слишком уклонились влево и нарушили
владенья их высочеств вишен, - бывало, говорила она нараспев. - Позвольте
привязать вас белою лентой к вашему старшему брату?
Сидя на чердаке, куда мы складывали сушеные фрукты, я слушал странные
разговоры Марии и ждал терпеливо, когда она запоет. Господи, как она пела!
Если и взаправду поют ангелы на небесах, то голосами Марии. Слова она
придумывала сама, красивые, многосложные, протяжные, помню такие, к примеру:
"Э-сан-то-ма-а де-вин-те-ми-ни-о-о, ко-лан-ду-че-е син-ти-пе-а-а".
Я замечал: даже соседи слева, Голощекины, обычно с утра пораньше
начинавшие пить самогон и браниться, утихомиривались при первых звуках
мелодий Марии.
Когда в апреле на ближних к нам перевалах сходили снега и зацветали
тюльпаны, певунья частенько уходила в горы. Прихватит с собою котомочку со
съестным, возьмет в правую руку липовую палочку-лутошку, от собак
отбиваться, попрощается с его величеством садом зацветающим - и в путь, мимо
нашего дома, до конца улицы Пррт-Артурской, где уже начинается крутой
подъем. Шла она в каком-то цветастом балахоне, медленно, наклонясь вперед и
глядя на дорогу, неся на спине свой колыхающийся горб. Встречные старухи,
почитавшие Марию колдуньей, прижимались к заборам или шмыгали с лавочки в
калитку, старики оборачивались вослед, и в глазах большинства из них легко