"Александр Мееров. Сиреневый Кристалл [NF]" - читать интересную книгу автора

Профессор Мурзаров пристально всматривался в витрины, где были
представлены ткани Китая и Индии, Персии, древней Кореи, Паутоо и
Вьетнама, Японии и Ближнего Востока, продолжая искать, искать и искать. Он
вновь и вновь обходил все залы, часто присаживался, делая пометки и
зарисовки в своем большом блокноте. От его внимания не ускользал ни один
экспонат. Дольше всего он задерживался у витрин, где были выставлены ткани
древнего Паутоо.
Было поздно. Мы направлялись уже к выходу, но он вдруг резко
повернулся, подошел к паутоанским стендам и тихо, почти шепотом сказал:
- Вот! Вот родина нашей силициевой красавицы. Ткань родилась на
архипелаге Паутоо. Теперь я в этом убежден. Меня никто не переубедит. Да!
Однако никто и не стал оспаривать утверждение Мурзарова. Его заключение
было принято специалистами, все они сошлись на том, что стиль рисунка,
своеобразное сочетание красок и даже тип плетения этого куска характерны
для тканей, вырабатывавшихся на островах древнего Паутоо. Это открытие
внесло замешательство в ряды "космических" противников Мурзарова, но... Но
это ведь опять ничего не решало. Да, старинные ткани Паутоо действительно
походили на кусок, найденный при раскопках Урашту, но ведь ни одна не
обладала замечательным свойством нетленности! Не было никаких сведений в
истории материальной культуры Паутоо, указывавших на то, что там некогда
знали какой-то секрет силицирования тканей.
Все больший круг ученых - историков, этнографов, археологов, биологов,
географов и химиков - заинтересовывается этой находкой. В ленинградский
музей, где временно находилась ткань, наведываются самые различные
специалисты, каждый из которых по-своему увлечен этой необычайной находкой
и старался разгадать ее тайну. О ней говорят, спорят, выдвигают самые
различные гипотезы.
И вот когда интерес к ткани достиг апогея, она была похищена.
Никто не мог себе представить, что будет организовано похищение, да еще
такое, виновников которого так и не удалось обнаружить.
Ткань пропала.
А через неделю в Ленинград приехал Юсгор.



2. ЛЕГЕНДА О РОКОМО И ЛАВУМЕ

Юсгора я знал давно - мы с ним учились в Московском университете. Не
помню, при каких именно обстоятельствах я впервые увидел этого высокого
золотистокожего парня с темными вьющимися волосами, выразительными, чуть
раскосыми глазами, в которых всегда светился огонек боевого задора, а по
временам угадывалась тоска. Сблизил нас шахматный клуб, куда мы оба
захаживали, влекомые страстью к сражениям на клетчатой доске. Из
шахматного клуба мы часто возвращались в общежитие вместе. В те времена я
много и с интересом беседовал с ним о его родном, далеком от Москвы,
всегда волновавшем мое воображение архипелаге Южных морей. Но
университетские годы давно остались позади. Я уехал в Ленинград, а Юсгор
отправился к себе на родину. Нахлынули новые заботы, одолевали дела
повседневные, житейские, и наша переписка постепенно становилась все менее
интенсивной. Да это и понятно: никакие письма не могли заменить живого