"Александр Мееров. Сиреневый Кристалл [NF]" - читать интересную книгу автора

- Да, и как человека, который очень хотел, чтобы люди его родных
островов были свободными, - скромно и не без гордости добавил Юсгор, - но
вы не знали, какое у меня было детство и юность. Я расскажу вам о них. Это
имеет отношение к силициевой загадке.
Юсгор помолчал немного и потом начал тихо, заметно волнуясь:
- Мой отец был белым, мать - паутоанка. Мать я не помню. Меня вскормила
и вырастила чужая женщина - добрая и ласковая Менама. О матери она всегда
говорила с такой любовью, что эту любовь я сохранил на всю жизнь, несмотря
на то что мать... Вы, быть может, читали где-нибудь, что, до того как
острова Паутоо завоевали независимость, у европейцев, владевших нашей
страной, существовал мерзкий обычай. Солдат колониальной армии при желании
брал себе "паутоанскую жену", и она считалась его законной женой, пока он
находился в колонии, а потом... Девочки, рожденные от таких "браков",
обычно становились также "паутоанскими женами", а мальчики превращались в
"цветных" полицейских. В подобные браки вступали не только солдаты, но и
высокопоставленные сановники. Таким был и мой отец. Отца я видел только
один раз. Перед самой его смертью. Меня привели к нему в дом-дворец, и
он... Мне трудно говорить о нем... Тогда я понимал слишком мало, после я
понял слишком много...
Юсгор снова замолчал. На его смуглое лицо набежал сероватый оттенок. Он
поник головой, но вскоре продолжил внятно, медленно:
- До семи лет я жил у Менамы, в ее пальмовой лачуге, в небольшой
деревушке у моря. Муж ее, рыбак, и ее сын были ласковы со мной. Я никогда
не чувствовал себя чужим в их семье. Но больше всех меня любила толстая,
добродушная, всегда улыбающаяся Менама. То было хорошее время: я был еще
мал и потому очень свободен. Яркое солнце родных островов, золотистый
песчаный берег, запах моря... Хорошо!
Но вот всего этого меня лишили и отослали в далекие горы. Там в
страшном и непонятном для меня храме я должен был учиться - такова была
воля моего отца.
В пятнадцать лет я отлично знал язык древнего Паутоо и массу обрядов. Я
уже многое понимал, стал находить своеобразную прелесть в жизни
сосредоточенной и уединенной, но все еще тосковал по запаху рыбы и шуму
прибоя. Кончились годы тупой зубрежки. Я мог легко и свободно читать
древние рукописные тексты, начал разбираться в сути написанного, и
постепенно, будто редел гнетущий туман, с ветхих страниц ко мне приходила
мудрость древних... Многие мальчики, учившиеся вместе со мной, как только
овладевали основами знаний, увлекались обрядовой стороной жреческого
учения. Их прельщали празднества, часто устраиваемые жрецами, чтобы
поддержать веру в народе. Меня же влекла таинственная мудрость старинных
летописных преданий. Я начинал все больше и больше интересоваться историей
нашей древней, некогда могущественной страны.
Все мальчики, когда им исполнялось семнадцать лет, проходили обряд
посвящения и только после этого допускались к чтению тайных книг. О, с
каким нетерпением я ждал этого дня. Мои наставники не подозревали, что не
роскошные черно-желтые жреческие одеяния, ожидавшие посвященного, и не
возможность впервые за многие годы очутиться вне стен храма заставляли
меня с таким усердием готовиться к торжественному обряду. Меня прельщало
другое.
Из старинных преданий я узнал, что много веков тому назад на наших