"Голда Меир. Моя жизнь (мемуары)" - читать интересную книгу автора

воспоминания, то набрасывая образы запомнившихся ей людей - и все это
вплеталось в канву очередной главы. Все, кто работал с Голдой и близко знал
ее, помнят, что она крайне редко собственноручно писала письма и никогда (за
исключением официальных речей на Генеральной Ассамблеи ООН или в Совете
Безопасности) не читала речей "по бумажке". Когда Голда обращалась с трибуны
к аудитории, перед ее глазами не было ни клочка бумаги. И несмотря на это -
а, может быть, благодаря этому - она была одним из самых замечательных
ораторов своего времени.
Голда Меир являлась одной из первых в мире женщин, достигших положения
главы правительства. До нее лишь на Цейлоне и в Индии правительства
возглавляли женщины - Сиримаво Бандаранаике и Индира Ганди. Но между ними и
Голдой Меир было принципиальное различие. Сиримаво Бандаранаике и Индира
Ганди, став лидерами своих стран, изо всех сил, доходя порой до жестокости,
стремились удержать единоличную власть. Голда же считала себя
представительницей своей партии - сионистской рабочей партии Израиля, к
которой принадлежала с юности. Она никогда не требовала от народа верности
себе лично, призывая лишь сохранять верность идеям, в которые верила сама. И
тут Голда не признавала никаких компромиссов. Мир для нее делился на черное
и белое; любой, кто не принимал ее мировоззрения, был противником,
идеологическим и личным.
В этой уверенности коренилась непримиримость Голды, характеризовавшая
весь ее политический путь. Голда никогда не боролась за посты и почетные
звания. Но раз взяв на себя ответственность за жизнь народа и страны, она
фанатично оберегала свои прерогативы.
Голда не принадлежала к феминисткам. Она достигла своего высокого
положения не потому, что была женщиной. На страницах этой книги Голда
вспоминает поговорку, бытовавшую в ее времена "Голда - единственный мужчина
в правительстве", - говорили тогда. С характерным для нее сарказмом Голда
замечает по этому поводу: "А если бы про одного из членов правительства
сказали, что он - единственная женщина в его составе, - как бы вы посмотрели
на это?"
И вместе с тем Голда была женщиной в полном смысле этого слова. Она
никогда не скрывала свою женственность, а напротив, гордилась ею. Она была
преданной, любящей матерью и бабушкой. Нередко даже в разгар тяжелейших
политических передряг Голда срывалась на день или полдня в киббуц Ревивим в
южном Негеве, где жили ее дочь и внуки. Она любила готовить и не упускала
случая заняться стряпней. Политическая "кухня Голды", которую столь часто
склоняли ее политические противники, имея в виду место, где в узком кругу
решаются важные политические дела, представляла собой самую доподлинную
кухню, где Голда обыкновенно пила кофе, курила одну сигарету за другой,
беседовала и советовалась с друзьями.
И по отношению к людям Голда зачастую вела себя типично по-женски. Ее
оценка людей нередко основывалась на иррациональных ощущениях, на природной
интуиции - и опять-таки, раз вынесши суждение о том или ином человеке, она
меняла его с колоссальным трудом. Голда умела завоевывать сердца. Общавшиеся
с нею люди быстро попадали под обаяние ее естественности и простоты, ее
таланта ясно и понятно излагать свои позиции. Журналисты любили встречаться
с нею. Она никогда не пряталась за спасительную формулировку - "на этот
вопрос ответа не последует". Если же Голда не хотела или ни могла ответить
на определенный вопрос, она всегда находила способ изменить направление