"Сорок пять лет на эстраде" - читать интересную книгу автора (Смирнов-Сокольский Николай Павлович)«Во поле березонька стояла…»Зимой 1941 года Москва переживала суровые дни. На подступах к городу, на наших мирных дачах грохотали орудия, ползли танки… Были захвачены старинные русские города Волоколамск, Истра, Наро-Фоминск, Клин… В Клину враги не только залили кровью исконную землю русского народа, — они оскорбили его национальную гордость, его искусство, его песню. Заботливо и любовно охраняли мы в Клину Дом-музей великого русского композитора Петра Ильича Чайковского. С изуверским исступлением фашистская сволочь, пятная себя несмываемым позором, громила в Клину дом Чайковского, топтала сапогами его портреты и ноты, оскверняя все самое дорогое душе русского человека… А в осажденной Москве по-прежнему проникновенно и гордо звучала волшебная музыка великого композитора… (За занавесом — звуки рояля. Слышится музыка Чайковского. Пауза.) Представители Третьей империи не имели ни малейшего понятия о том, что искусство — душа народа. Они не знали, что к могиле Пушкина не зарастет народная тропа, даже если эту могилу сравнять с землей. Был разгромлен и загажен клинский музей великого композитора, но сам Чайковский жил в эти дни в душе каждого советского воина и гражданина, — жил образом, раз навсегда отпечатанным на нежнейших страницах человеческого сердца… (Занавес открывается. В золотой раме — живая картина: кабинет Чайковского в Клину. Ю. В. Брюшков в роли композитора исполняет «Осеннюю песню» Чайковского.) Мы слушали мелодии Чайковского в самые грозные для столицы дни. Мы слушаем их и сегодня, когда зарвавшиеся гитлеровские орды бегут, спасая свои шкуры, покрытые вшами, бегут мимо русских берез, в белых весенних нарядах выстроившихся вдоль дорог войны… Певец беспредельных просторов России, удали и отваги русского человека, его «широкой, как степь, и глубокой, как море» чистой, мужественной души, — Чайковский особенно близок народу. Его музыка — это Россия… (Дальнейшее произносится на фоне исполняемых Брюшковым отрывков из Четвертой симфонии Чайковского.) В Музее Ленина под стеклом лежит пожелтевший лист бумаги с пометками Владимира Ильича. На II съезде, когда рождалась большевистская партия, Ленин, слушая очередного оратора, торопливо делал пометки. Небрежно и кратко записанные большие ленинские мысли… И вдруг — сбоку на блокноте слово «березка»… И снова «березка». Еще и еще… На все лады вкривь и вкось слово «березка»… Съезд происходил в Брюсселе — откуда же березка, далекая подмосковная березка?… Ленин любил все русское — русский народ, русскую природу и русскую песню. Приехали из России товарищи, на чужбине пахнуло родиной… И вот, среди важных партийных вопросов и решений, выросла на полях блокнота родная красавица березка… «Во поле березонька стояла…» В этой гениальной простой мелодии, прозвучавшей в Четвертой симфонии Чайковского, — и наш родной пейзаж, и наша любовь к Родине, и вся простая душа могучего, одаренного народа-богатыря. Березка, русская родная березка… О тебе писали Аксаков и Тургенев, Толстой и Лермонтов. О тебе написал и Чайковский. «Во поле березонька стояла…» Стоит она и сегодня. Белым саваном смерти должны казаться бегущим фашистам ее покрытые молодой корой ветви. А вслед отступающим — ордам, сквозь ураган артиллерийской стрельбы несутся русские народные песни. Это в освобожденных городах и селах звучат они, передаваемые из Москвы по радио, из Концертного зала имени Чайковского, народные песни, положенные на музыку самым замечательным из русских композиторов… (При последних словах все громче звучит музыка и за тюлем-стеной кабинета Чайковского высвечивается русский пейзаж: осень, березки, стоит девушка, обняв березку. Соло рояля переходит в оркестровое звучание этой части Четвертой симфонии — «темы судьбы») И неумолимое звучание этой части симфонии — его «темы судьбы» — гудит сегодня, как грозное напоминание о возмездии всем иноземным пришельцам, смеющим думать, что они безнаказанно могут оскорбить душу народа, его родину, его песню… |
||
|