"Виталий Мелентьев. Индия, любовь моя (Журнал "Искатель", 1972, N 5)" - читать интересную книгу автора

устройства и могут быть немедленно воспроизведены. Дополнительных мыслей
по этому поводу я, к сожалению, пока не имею. Благодарю за внимание.
Андрей откинулся на спинку кресла и жадно закурил. Белка на
подлокотнике фыркнула и перебралась на стол, под самый традевал. По лицам
участников кольцовки мелькнула улыбка. Но их взгляды опять прошли мимо
Андрея, и он понял, что и в первый раз, когда он только начинал говорить,
они смотрели не на него, а на белку.
И тут он сразу понял, что его взволновало, когда он увидел старинную
комнату своей лаборатории: на столе у Норы не было цветов. А сколько он ее
помнил, на ее столе каждый день стояли свежие цветы...
Сердце почему-то дало перебой, и он невольно взялся за левую сторону
груди, но сейчас же оторвал руку: стареть не время. И не место. Просто в
самом деле грустно, что с Норой у них ничего не вышло. Он знал - она
любила. Или почти любила. А может быть, была готова любить. И если бы не
Ашадеви...
Как она вошла в жизнь - сразу, залпом.
У нее была своя жизнь - она готовилась стать учительницей русского
языка и поэтому жила в их городе. И познакомились они только потому, что
ей захотелось узнать национальную интерпретацию международных терминов.
И он, честно говоря, не интересовался ее работой. Да и кто, в какие
времена интересуется работой учителя? Это же само собой разумеющееся...
Теперь ее нет, а есть третий район зоны Белого Одиночества...
- Андрей Николаевич, - резко спросил Кремнинг, - вам не нравятся наши
рассуждения?
Сырцов встрепенулся - он и в самом деле не слушал, о чем говорили на
кольцовке. Он мягко, примирительно улыбнулся - Нора называла такую улыбку
лисичкиной - и потянулся рукой к белке.
- Я же сказал, что у меня нет новых мыслей. А то, что говорится, сразу
не усвоишь.
Белка чуть отодвинулась и опять ухватилась зубами за рукав. Все так же
пищал контакт на традевале, с экрана которого строго глядел Артур
Кремнинг. Впервые Андрей как следует рассмотрел белку - ее усики, и
крохотные кустистые брови, и блестящий, лакированный нос. Он все время
дергался, и иногда казалось, что белка гримасничает. И лапы у нее были
маленькие, темные, со светлыми коготками... Стоп. А что у тебя на лапке?
На той самой лапке, которую белка держала на отлете, словно
припудривающаяся женщина, надулась большая - для белки, конечно, -
опухоль. Может, в крупную горошину, а может быть, и больше.
Андрей осторожно взял эту лапу пальцами и медленно развернул к экрану
традевала - там светлее. Пожалуй, это нарыв. Самый обыкновенный нарыв.
Вероятно, белка занозила лапу и не выкусила занозы, а потом легла спать. И
во сне началось нагноение. И занозы в таком разе уже не выкусишь.
Впрочем, звери народ сильный. Они сами делают себе операции и
зализывают свои раны. А эта... Эта, видно, слишком молода. Она еще боится
боли. И она пришла к нему за помощью.
- Коллега, мне кажется, что нарыв нужно вскрыть, - прозвучал голос с
традевала.
Ощущение общения с миром было настолько полным, что Андрей даже не
поднял головы. Он только кивнул и ответил:
- Да, но чем покрыть взрез...