"Владимир Мелентьев. Индия, любовь моя [NF]" - читать интересную книгу автора

глазами снежной пыли, и ощутил, как под ногами вздрогнула, как от взрыва,
земля, и понял: работать ему уже не хочется. Радость, наслаждение
предельно простой и в то же время предельно разумной жизнью, видимо,
кончаются. Ему опять хочется игры и страданий ищущего ума, взлетов и
просчетов.
Но в этот раз он быстро справился с собой и поднял взгляд, чтобы
отыскать очередное, выбракованное им дерево. И тут он увидел на вершине
елки белку. Подняв хвост вопросительным знаком, она быстро и смешно терла
мордочку лапкой и что-то бормотала.
Андрей прислушался. Теперь это бормотание не показалось ему
брюзжанием. В нем слышалось что-то жалобное, просящее, и он с интересом и
еще непонятной, неизвестно откуда взявшейся тревогой стал всматриваться в
зверька.
Белка терла носик только одной лапкой, а другую держала на отлете,
как попудрившаяся женщина держит пуховку, рассматривая себя в зеркало.
- Ты на что жалуешься? - спросил Андрей и полез в карман за
папиросой.
Но воздух был так густ, пахуч и остер, что курить расхотелось.
Белка неуловимо быстро повернулась к нему всем телом, и ее
глаза-бусинки вспыхнули и погасли. Она опустила лапки и стала
принюхиваться, словно ожидая, что Андрей закурит.
В этом принюхивании, в напряженности ее маленького дымчатого с
коричневатостью тельца было столько стремительной осмысленности, что
Андрею на мгновение показалось, что белка разумна, что с ней можно
говорить обыкновенными человеческими словами и она поймет их.
Он мягко, расслабленно улыбнулся и, вздернув голову почти так, как
это делала белка, когда она принюхивалась, с ворчливой ласковостью
спросил:
- Ну что ты, дурочка? Тоже чувствуешь пургу?
Белка возмущенно фыркнула и сразу, как спущенная с тетивы,
распластала свое ловкое тельце в воздухе. Огромный пушистый хвост обдуло
встречным воздухом, и он стал тоньше.
Она упала на соседнюю ель, но почему-то не смогла удержаться на ее
заваленной снегом ветке и скатилась вниз. Ей вслед посыпался неторопливый
снегопад. Он подогнул нижнюю, тоже заваленную снегом ветку, и она,
выпрямляясь, стряхнула свой груз. Теперь белку влекла маленькая,
ослепительно белая, крупчато-сухая лавинка. Андрей невольно подался к
елке, чтобы помочь белке, но рассмеялся - уж кто-кто, а она и сама
справится с веселой бедой.
Белка и в самом деле справилась. Она выскочила из лавины и, обиженно,
рассерженно фыркая, помчалась по деревьям в тайгу.
- До чего ж мила... - вслух сказал Андрей и, улыбаясь, все-таки
закурил.
Дым висел плотно и чуждо, и от этого курить опять расхотелось. Он
отшвырнул папиросу и взялся за следующее дерево.
К ранней ночи он разделался и со второй делянкой. Борис последним
рейсом под светом бортовых прожекторов стрелевал наработанное и поднял в
воздух.
Мороз накалялся. Деревья стреляли уже не гулко, как обычно, а звонко.
От острого, морозного воздуха иногда перехватывало дыхание, но холод