"Александр Мелихов. При свете мрака (Роман) " - читать интересную книгу автора

Александр Мелихов

При свете мрака

роман

Кажется, я и проснулся от душевной боли, от тоски, неотступной, как
застарелый геморрой. К черту поэтичности, меня уже давно не пьянят красивые
слова, душевная боль, тоска, отчаяние - все это лишь породы страха. Ужаса. И
я, еще не успев открыть глаза, заледенел с новой силой: так вот, значит, как
я умру /на самом деле/...
И все же я не настолько избалован, чтобы позволить себе истерические
надрывы в духе "да не все ли равно, как умирать!" - дьявольская разница,
доставят тебя к месту казни на автомобиле или, привязавши к конскому хвосту,
за ноги приволокут по заплеванному булыжнику, отхватят голову с одного удара
или сначала вспорют живот и сожгут разноцветную требуху у тебя на глазах. Я
не стану сбрасывать с весов даже такую пылинку, храпит кто-то на соседней
койке или не храпит, а если храпит, то один или двадцать.
Мне выпал не самый худший жребий - я дослужился до двухместной
коммерческой палаты. Матрац, правда, кишит желваками, пестреет кровью и
желчью многих поколений, но простыня все-таки чистая и почти не рваная, если
самому не раздирать ее раны, нечаянно вложив в них персты стынущих ног,
которым никак не удается отыскать удобной позы; кровать не провисает до
свинцового линолеума; случайная голова за тумбочкой не издает храпа... Хотя
лучше, может быть, исходила бы хрюканьем, как остервенелая свиноферма:
раздражение, досада, бешенство - сущие деликатесы, когда они хоть на
тысячную долю градуса согревают вечную мерзлоту страха. Когда они хоть на
тысячную долю мгновения позволяют окунуться в теплый мир иллюзий, откуда уже
можно ненавидеть что-то поправимое. Вроде больничной вони, которая, впрочем,
в этом коммерческом чуланчике не настолько мерзостна, чтобы служить
достаточно заметным "обезбаливающим".
Соседа в аквариумном полумраке не разглядеть, а не припомнить тем
более. Кто же он? Изможденный безрогий лось в роговых очках, от подъема до
отбоя не позволяющий себе ни на мгновение выглянуть из восхитительно
герметичного мира грез, именуемых научными теориями за то, что каждый новый
их слой предельно схож с предыдущим, уже принятым за истину? Я с тоскливой
завистью кошусь на полузабытые иероглифы дивергенций и градиентов, в
волшебных рощах которых я провел свою мятежную юность, однако счастливец не
желает замечать во мне изгнанника или, скорее, изменника нашей общей родины.
Или нет, я все перепутал, это мордатый браток со сквозным ежиком,
неумолчно организующий по мобиле свое спасение: "Запиши, тебе говорят, не с
твоими мозгами такое запомнить, мудила: лампадное масло с чудотворного
образа Феофила-странноприимца, Фе-о-фи-ла, уши, блин, промой!.. Да не масло
помогает, а молитва, урод, ты запомнил?
Записывай: Евсевий-миротворец, Варвара-великомученица,
Авдотья-печальница, Савелий-постник, Агнозий-богоотступник,
Ермил-душегубец, Аграфена-клятвопреступница..." Даже эти животные -
все-таки люди, утеплившиеся спасительными сказками, один я гол как сокол...
Нет, опять не то, мой сосед вовсе не браток, это худенький мальчик лет
пятидесяти с небольшим, затверженно повторяющий, часто и горестно мигая,